А еще у Алки была удивительная кошачья грация. Узкая гибкая спина, тонкая талия, круглая маленькая попка. Даже сейчас она сидела, как кошка, красиво выгнув спину. А еще эти растопыренные пальцы с накрашенными коготками… Кошка готова к прыжку! Кошка тебя сразу расцарапает, только сунься!
Да, когда-то ему это все очень нравилось… И глаза, и удивительная грация, и маленькая круглая попка. А потом как-то пригляделось, стало привычным… И захотелось, чтобы эта грация вместе с попкой хотя бы редко, но заходила на кухню, каких-никаких щец готовила. Или супчика с потрошками. Да хоть чего-нибудь, он бы и малому старанию рад был… А только Алка, как выяснилось, вовсе не видела себя на кухне, она видела себя певицей, причем не абы какой, а настоящей звездой… А звезды ведь не толкутся на кухне, не варят щи да супчики с потрошками, правда? Звезды приносят другую радость, и смотреть на них полагается по-другому…
Хотя вслух это свое видение себя любимой Алка не проговаривала, всегда находила какие-то отговорки. И всегда объявляла о них как бы между прочим… Как само собой разумеющееся…
– Извини, Гриш, но должна тебя огорчить.
Холодильник совсем пустой, – произнесла она трагическим тоном. – Я тебя не ждала сегодня.
– Хм… А если бы ждала, то приготовила бы что-нибудь, да? – не удержался от сарказма Гриша.
– Да я сама, между прочим, только сегодня утром дома появилась! Мадлен пригласили на корпоратив, и нам с Настей пришлось поехать… Полсуток в поезде по жаре тряслись… Так что извини, кроме яичницы, ничего предложить не могу! Правда, тебе самому ее придется готовить. Видишь, я только-только ногти накрасила.
– Что ж, и на том спасибо. Я ни на что другое и не рассчитывал. И про ногти я тоже все понял.
Они важнее, конечно же.
– Ну вот что ты опять вредничаешь, а?
– Разве я вредничаю?
– Конечно! Такой трагизм в голосе, с ума можно сойти! Надо было тогда на кухарке жениться, а не на актрисе!
– О! А ты, стало быть, уже и актриса? Я что-то пропустил, когда был в командировке, да? Тебя пригласили на съемки в Голливуд?
– Нет. Пока не пригласили. Но ведь певицу тоже можно назвать актрисой, правда? Может, певице даже больше приходится что-то изображать… Как сегодня, например… Надо было изображать необыкновенное удовольствие от происходящего, когда все утро после поезда, не выспавшись, я торчала вместе с Мадлен в студии на записи новой песни! Ведь всем, абсолютно всем было понятно, что я пою гораздо лучше ее! Но ведь никто и вида не подал… Да что я тебе объясняю, ты ж в этом вообще ничего не понимаешь! Не понимаешь, как это трудно…
Алка говорила таким усталым тоном, будто ей давно уже надоели все эти «студии» и «записи», просто оскоминой в зубах завязли. И не дай бог напомнить ей сейчас, что пока эти «студии» и «записи» в ней вовсе не нуждаются, что на бэк-вокал можно кого угодно хоть с улицы взять… Тем более к певице Мадлен, которая вообще мало кому известна. Хоть и очень старается быть известной, таращится изо всех сил. Но пока что дальше третьего круга адовой свистопляски шоу-бизнеса не шагнула…
– Да, я в этом ничего не понимаю, бог миловал, – ответил Гриша, расстегивая пуговицы на рубашке. – Наверное, и певицу можно считать актрисой, спорить не буду. Я ведь человек самый обыкновенный, и привычки у меня самые обыкновенные. Я даже отвечаю тем, кто со мной поздоровается, мимо с гордым видом не прохожу…
– Это ты о чем сейчас, я не поняла? – снова вскинула на него зеленые глаза Алка. – Это я, что ли, мимо кого с гордым видом прошла?
– Да, ты. Сейчас мне Тамара Петровна пожаловалась, что ты с ней никогда не здороваешься.
– А кто у нас Тамара Петровна, хотелось бы знать?
– Это консьержка, на первом этаже сидит, возле входной двери. Только не говори, что ты ее никогда не видела.
– Почему же не видела? Видела… Только мне и в голову не приходило, что с обслугой надо здороваться…
– Она не обслуга, ты же прекрасно знаешь. Она еще с родителями моими дружила, я тебе рассказывал. Родители меня, когда маленький был, всегда с ней оставляли, когда уходили куда-то…
– Ну, знаешь… Это уже твои проблемы, сам в них копайся, а меня уволь. Я твою Тамару Петровну знать не знаю и знать не хочу. Она ведь со мной, маленькой, не сидела и с родителями моими не дружила, правда?
– Алка, да побойся бога, ты же в этом доме пять лет живешь… Тебе что, трудно ответить, когда с тобой человек здоровается? Откуда в тебе этот снобизм, не понимаю?
Алка хмыкнула, ничего не ответила. Может, ей было не до того – слишком уж внимательно начала рассматривать ноготь на указательном пальце. Наверное, на нем лак как-то неправильно расположился.
Гриша стянул с себя джинсы, пошел в ванную. Наконец-то можно встать под душ, смыть с себя дневную усталость. Может, и досада после разговора с Аллой тоже смоется?
Хотя об этом можно было и не мечтать. И вообще, не стоило «заводить» себя этим коротким общением с женой, лучше отнестись ко всему спокойно. Ну да, такая она, и ничего уже не изменишь. Можно, конечно, развестись, да… Вот прямо сейчас выйти из ванной и объявить решительно – все, не могу больше, нам надо расстаться…
Но если представить, что тут начнется, боже мой! Какая истерика, какие слезы, какие обвинения, постепенно переходящие в клятвы, что она пересмотрит полностью свою жизнь и непременно посвятит всю себя семейному очагу… И ведь бесполезно объяснять, что никакого тотального «посвящения» тут и не нужно, а нужно просто уметь любить… Без пафоса, без истерик и клятв, просто любить… Ведь он-то ее любит, он и женился по большой любви! Или не любит уже?
Всю его любовь съела Алкина «звездная» одержимость? Но откуда, откуда она взялась у обыкновенной девчонки, приехавшей в Москву из маленького уральского городка? Ведь ничего такого, что бы предвещало «звездность», у Алки вообще не было… Даже музыкальной школы за плечами не было.
Да, петь она любила с детства. Но уметь и любить – это ж разные вещи все-таки… Кто, когда и зачем внушил ей мысль о нераскрытом таланте, который у нее имеется? Кто дал толчок той одержимости, с которой Алка ходила по кастингам и прорывалась к продюсерам на просмотры? Убить бы этого идиота, ей-богу…
Первый раз он увидел ее в караоке, куда случайно забрел вместе с компанией друзей. Алка стояла на сцене с микрофоном в руках, очень лихо исполняла популярную эстрадную песенку. Можно сказать, очень эксцентрично исполняла, и телом красиво двигала, и маленькой круглой попой… Когда закончилась песенка, он подошел, помог ей сойти со сцены, сразу же затащил в толпу танцующих и сквозь грохот музыки, отдаваясь телом и хмельной головой безумному ритму, сумел наговорить ей на ухо кучу комплиментов…
А потом она с подружкой пересела за их столик. Компания у них была дружная, в большинстве мужская, потому никто против новых компаньонок не возражал. Пили много, смеялись много, выскакивали дружно на танцпол… И он уже не отходил от Алки ни на шаг. После караоке вышли в ночь, пьяные и хохочущие, долго ловили такси… Он крепко держал ее за руку, словно драгоценную добычу. Она и не сопротивлялась, и поехала к нему домой, и потом тоже… Не думала оказывать сопротивления. Очень талантливо исполнила роль добычи – вот она я, вся твоя, владей! Ведь настоящая добыча никогда не старается проявить полноценное сопротивление захватчику, правда? Она только немного играет в сопротивление… Ровно столько играет, сколько нужно захватчику.
