– Наверное, бабушка. Ни с одной. А со мной вот произошло. Просто он мне очень понравился, я будто сама не своя была…
– Кто понравился?
– Ну этот… Который Гриша… Он позвал меня выпить шампанского, и мы пошли к нему домой…
– И ты вот так просто взяла и пошла домой к незнакомому мужчине?
– Да отчего же к незнакомому! Я же думала, что это Гринечка! Я на седьмом небе от счастья была, что он оказался таким… Таким…
Роза вздохнула и отчаянно прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. Ощущение пережитой близости с «не тем Гринечкой» вдруг ожило в ней некстати, прошлось колкими искорками внутри, и даже стыдно было смотреть на бабушку, будто она видела в ней это ощущение, и не хотелось, чтобы она видела… Потому что оно было только ее, личное. Пусть предосудительное, но ее.
– Понятно. Влюбилась, значит. Голову потеряла и сразу сомлела, – вынесла свой жесткий вердикт Роза Федоровна, и Роза сначала глянула на нее с обиженным удивлением, а потом согласилась, головой кивнула.
Да. Наверное, так и есть. Она влюбилась. Голову потеряла. И сразу сомлела. Хотя слово «сомлела» Розе совсем не нравилось, слишком уж оно упрощенно описывало ее состояние. То состояние…
– Где-то у меня валерьянка была… В шкафчике, кажется… – вяло произнесла Роза Федоровна, потирая левую грудь. – Или не в шкафчике… А где, я не помню… Или валокордину лучше принять, не знаю…
– Бабушка, тебе плохо? Может, лучше сердечную таблетку дать? – засуетилась Роза и, схватив с подоконника коробку с лекарствами, принялась искать нужный блистер.
– Да сядь, Роза, не надо ничего… – вяло отмахнулась Роза Федоровна. – Дай мне просто опомниться от твоих новостей… А потом еще придумать надо, что нам теперь со всем этим делать… Ведь надо что-то делать, у тебя ведь свадьба скоро…
– Свадьбу надо отменять, бабушка, – тихо проговорила Роза, вставая из-за стола. – Это же и без того понятно, о чем тут думать. Ладно, я на работу пошла… Опаздываю уже…
Проводив внучку, Роза Федоровна собрала срочный совет, насмерть напугав Лизочку с Лидочкой своим печальным голосом. Они примчались практически одновременно, каждая врывалась в дверь с одинаковыми вопросами:
– Роза, что случилось? Чего ты меня пугаешь, Роза? Тебе плохо, да? Может, сразу «Скорую» вызывать?
Когда первая паника улеглась, они уселись за стол, и Роза Федоровна рассказала им все без утайки, стараясь при этом огородить внучку от лишнего осуждения. Но Лиза и Лида не думали осуждать, наоборот, Лиза проявила к Розиному поступку несколько даже игривый интерес:
– Надо же, вот тебе и скромница! Это ж какие черти в том тихом омуте водятся, а? Вот это да… Вот это выдала номерок наша Розочка!
– Да ладно тебе, Лиза… Эк тебя не в ту степь понесло… Я вообще не понимаю, чего ты радуешься! – осадила ее Лида, коротко глянув на смутившуюся Розу Федоровну. – Тут не радоваться надо, а придумывать что-то… Как из этой щекотливой ситуации выйти…
– Да уж, выскочить трудновато будет, – согласилась Лиза, вздохнув. – А у тебя что, предложения какие-то есть, Лид?
– Я думаю, обмануть этого Гринечку надо, вот что! Сказать, что это его ребенок! И все дела! Он же не узнает ничего! А незнание для мужчины – это ж лучшее лекарство от сомнений да головной боли! Слышь, Роза? Обмануть надо, говорю…
– Нет, Лидочка, обмануть не получится… – грустно вздохнула Роза Федоровна. – Дело в том, что у них еще и не было ничего… Так Розочка говорит…
– А не было, так будет! Что это меняет вообще? Потом скажет, что семимесячного родила… Мужики ведь совсем в этих делах не разбираются, им что семимесячный ребеночек, что девятимесячный, все одно! Все равно родная кровиночка! Знаешь, как моя бабка когда-то говорила? В каких бы лугах корова ни паслась, а теленочек все равно наш приплод…
– Да ну тебя, Лида! Вечно ты некстати со своими прибаутками! – сердито махнула рукой Лиза.
– А чего некстати-то? Очень даже кстати… Говорю же, надо обмануть, и все дела…
– Может, Гринечку и можно обмануть… А Викторию Марковну вряд ли обманешь… – задумчиво произнесла Лизочка и, помолчав, добавила более уверенно: – Нет, ее уж точно не обманешь, не на ту напали.
– Жалко, что ж… – тоже вздохнула Лидочка. И, обратившись к Розе Федоровне, произнесла с упреком: – Что ж за скромница у тебя внучка выросла, а? Прям до свадьбы – ни-ни… И этот тоже хорош, который Гринечка… Маменькин сынок… Ладно, он такой матерью воспитан, до исступления любящей да ненормальной, а ты, Роза, ты зачем в такой строгости Розочку воспитала? Где твоя голова была?
– Ой, да чья бы корова мычала… – насмешливо протянула Лиза в сторону Лиды. – Нашлась тут советчица по правильному воспитанию, ага… Сама-то своего Вадика в каких ежовых рукавицах держала, вспомни-ка!
– Ой, девочки, не ссорьтесь, и без того голова кругом идет… – приложив ладонь ко лбу, страдальчески проговорила Роза Федоровна. – Что теперь делать, ума не приложу…
– А если это… Если аборт? – осторожно предложила Лидочка и сама же испуганно прижала ладонь ко рту, глядя поочередно в лица подруг.
– Да что мы тут решаем да предполагаем, девочки… – махнула рукой Лиза и улыбнулась грустно. – В конце концов, наша Розочка взрослая уже, ей решать… Как решит, так и будет, а нам только и остается – ее решение за данность принять… Мы уже старые, какой с нас спрос? Ни спросу, ни толку уже нет… Так что пусть все идет, как идет…
Вечером Роза пришла с работы, по всему видно, с готовым уже решением. Села напротив Розы Федоровны, произнесла твердо:
– Значит, так, бабушка. Никакой свадьбы не будет, я позвонила Гринечке и все ему объяснила, как есть. Так что…
– Что ты ему объяснила? Что беременна от другого?
– И это тоже, да. А еще… Что я его совсем не люблю. Он хороший человек, и мы могли бы, конечно, построить какую-никакую семью… Но при сложившихся обстоятельствах это уже невозможно. Так-то вот, бабушка. И не сердись на меня, пожалуйста, и не огорчайся по мере возможности. И прости меня, бабушка, что заставляю-таки тебя огорчаться…
– Да я-то что, Розочка, я переживу… У меня ж о тебе больше сердце болит… Как же ты ребеночка будешь растить, совсем одна? Мой-то век уже недолгим остается… А ты одна будешь, совсем одна…
– Почему же одна, бабушка? Я не одна… Я с ним…
Роза слегка коснулась пальцами живота и вдруг улыбнулась – так ясно и счастливо, будто и впрямь ничего уже не боялась – ни одиночества, ни предстоящих трудностей, ни безденежья – ничего! Будто впереди ее ожидало сплошное счастье…
* * *
Она и была счастьем – родившаяся весной Маргаритка. Она даже улыбнулась ей сразу, как утверждала Роза. Хотя акушерка в роддоме и пыталась ей объяснить насмешливо, что это вовсе не улыбка, а неосознанное сокращение лицевых мышц ребеночка. Роза не стала с ней спорить – она-то знала, что это не так! Что Маргаритка именно улыбается – от радости первого знакомства…
