Роза пришла к назначенному месту ровно в шесть, минута в минуту. Скамья справа была пуста, и она вздохнула даже с некоторым ликованием – ну, что я говорила! Он и не думал приходить, этот Гринечка! И молодец, и правильно! И она неизвестно зачем притащилась, могла бы просто по улице погулять, и все! Ясно же было с самого начала, что он не придет…
Села на скамью, расправила на коленях подол нового платья. Улыбнулась сама себе насмешливо – невеста, ага! Огляделась еще раз и вдруг замерла испуганно…
К скамье приближался мужчина. Очень даже симпатичный мужчина. Приближался медленно и задумчиво, словно решая, присесть на скамью или нет. Испуганная Роза чудом успела ухватить все детали – и выражение рассеянности на лице, и свежий воротничок рубашки, и запах дорогого парфюма, который обдал ее волной… И даже то, как мужчина расположился на скамье, вольно закинув ногу на ногу. Было в этом что-то волнующее, завораживающее. Даже то, что он сразу не заговорил с ней, а просто присел рядом. Наверное, ему страшно неудобно заговорить первому. В конце концов, это ведь ему ее навязали, и мама его, Виктория Марковна, все утро приставала к нему – иди да иди…
Ладно, она подождет. Все равно ж он заговорит когда-нибудь, если уж пришел. Или надо заговорить первой? Да и не все ли равно, в самом деле, кто из них заговорит первым, они ведь в одинаково неловком положении оказались! А вдруг он сидит и тоже мучается неловкостью? Да, надо его выручить, самой заговорить…
Вот только как к нему обратиться? Не Гринечкой же его называть! Да и весь его облик не соответствует этому легкомысленному «Гринечка». Но все равно как-то же надо обратиться…
– Простите… А вы Гриша, да? – произнесла она довольно громко, сама удивляясь, как лихо у нее получилось. Даже немного насмешливо.
Мужчина повернул голову, глянул в ее улыбающееся лицо… И, медленно кивнув головой, подтвердил:
– Я Гриша, да…
Хотел еще что-то спросить, но она сама вдруг затараторила, подхваченная волной невесть откуда взявшейся веселой бесшабашности, которая на самом деле происходила от природной стеснительности. Да придавить эту стеснительность к черту, в самом деле! Хоть сердце и колотится от испуга!
– А я Роза! Очень приятно! Мне и в самом деле очень приятно… И вы очень, очень симпатичный, Гриша, правда…
– И вы тоже симпатичная, да… – весело подхватил ее натужно игривую интонацию Гриша и развернулся к ней всем корпусом, опершись локтем о спинку скамьи.
– Спасибо… – опустила глаза Роза, вмиг растеряв всю веселую бесшабашность. И замолчала, пытаясь сглотнуть нахлынувший комок стеснительности. Потом все же проговорила тихо: – Я понимаю, как все это нелепо со стороны выглядит… Неправильно даже…
– Что – неправильно? – быстро спросил он, продолжая ее разглядывать.
– Ну… Обстоятельства нашего знакомства, они ведь… Вы же сами понимаете… Извините, я очень волнуюсь. И смешно выгляжу, наверное.
Извините…
– А давайте мы пойдем и шампанского выпьем! Хотите? И все волнение как рукой снимет!
– Вы думаете?
– Уверен! Шампанское – лучшее лекарство от любой неловкости! Ну что, идем?
– Идем… А куда? В кафе?
– Можно и в кафе. А можно и ко мне домой.
– А ваша мама… Она тоже дома?
– Мама? А… При чем здесь…
Он не договорил – с неба вдруг хлынул ливень. Такой ливень бывает среди погожего летнего дня – налетит в одну секунду, не дав никому и зонта раскрыть вовремя. И закончится так же быстро, будто смеясь – извините, граждане вольно гуляющие, это такая шутка была…
– Роза, бежим! – весело подхватил он ее за руку.
Рука была сильная и какая-то слишком хваткая, что ли… Так и шла от нее горячая ласковая властность, и уничтожала Розино смятение, а заодно и стеснительность с неловкостью. Бежала рядом с ним, чувствуя на лице упругие струи дождя, и так было хорошо… Как никогда в жизни!
Забежали в первую попавшуюся дверь… Это оказался полуподвальный магазинчик, и Гриша произнес деловито, но с той же ласковой властностью:
– Вот и отлично! И шампанского сейчас купим… А потом пойдем ко мне – обсыхать… Это недалеко, в двух шагах… Вы какое шампанское любите, Роза?
– Да я не знаю… Все равно какое шампанское… Какое вам нравится…
– Согласен! Действительно, все равно. Только давай на «ты», ладно?
– Давай…
Когда вышли из магазинчика, дождь уже кончился. Роза на ходу попыталась оправить подол платья – слишком уж неприлично облепило ноги. Гриша тоже встряхнулся – смешно помотал головой и плечами и прорычал, как собака. Роза расхохоталась весело, не узнавая саму себя. Оказывается, она может быть такой! Непринужденной, раскрепощенной, искренней! И как же хорошо, что она таки пришла к памятнику Бажова, а не отправилась просто гулять по улице…
С каждой минутой ей все больше нравился Гриша. Нравилось, как он улыбается, как на нее смотрит, как широко распахивает перед ней дверь подъезда своего дома, смешно шаркая ножкой и резко наклоняя голову, как гусар… Дурачится, одним словом. Ей тоже хотелось дурачиться, но что делать – она совсем, совсем не умела дурачиться! Наверное, это умение с опытом постоянного общения приходит. Разнообразного и непринужденного. Но ничего, и к ней придет когда-нибудь…
От шампанского Роза сразу захмелела. Даже заикала неприлично, со смущением поглядывая на Гришу. Он, улыбаясь, ласково произнес:
– Да ты просто замерзла… Я ж говорю тебе – сними платье, мою рубашку надень…
– Нет, ничего… Оно и так высохнет…
– Простынешь же, глупая… Вон какие руки холодные… Давай согрею…
Прикосновение его горячих рук еще больше вскружило голову, тревожно и волнительно отозвалось где-то в самой потаенной глубине, о чем и думать было стыдно. Да и не было у нее в голове ни одной мысли, вся она пребывала в ожидании чего-то… Того, что должно было произойти… И она понимала, что это произойдет непременно. По крайней мере она не сможет сопротивляться. Сил не достанет. Да и не хочет сопротивляться вовсе… В конце концов, должно же когда-нибудь с ней это произойти! Тем более если все так совпало счастливо… Если этот Гриша такой… Такой… Чего уж греха таить, именно о таком мужчине она грезила тогда, когда позволяла себе грезить. Очень редко, но позволяла же! Конечно, не на ясную голову, в разнеженном забытьи утром, когда сон чуть отступал, раньше, чем зазвонит будильник…
Она вдруг наклонилась, припала головой к его плечу, ощущая внутри чувство сладостной благодарности, вздохнула счастливо и коротко. Высвободила руки, обвила ими его шею, ожидая, что он прижмет ее к себе со всей силой…
Он и прижал. И очень сильно прижал. И проговорил в ухо коротким срывающимся шепотком:
– Роза… Какая ты… И пахнешь, как роза…
Так нежно…
Дальше она уже ничего толком не помнила. Кажется, он подхватил ее на руки, понес… Потом они раздевались торопливо. Не раздевались даже, а срывали с себя одежду, одержимые невесть откуда взявшимся властным приказом. Впрочем, это для Розы он был невесть откуда взявшимся, но она слепо следовала ему, и запуталась в платье, и даже зарычала сердито, и Гриша быстро помог ей освободиться… Руки у него стали совсем горячими – она чувствовала. А еще они были очень умелыми и нежными, а еще сильными и требовательными… И все тело его было сильным и требовательным, и она послушно следовала за этой требовательностью и даже не поняла, отчего вдруг острая боль пронзила нутро. Не поняла и не силилась понимать, не до того было. Она будто перешагнула через эту боль, будто отмахнулась от нее досадно. А потом ей все было мало, мало! Ей просто необходимо было добраться до самого верха, до исступления, почувствовать, что там и как… Так же как описывают в романах, или все в них выдумывают и ничего такого на самом деле и нет?
