– Пока да, – не стал успокаивать меня лорд Горн. – Но это пока. Завтра мне назначена аудиенция у императора, думаю, удастся убедить Его величество в невиновности Эрика.
– А еда? Вы спросили, почему его не кормят? Они позволят накормить лорда Каллемана?
– Нет, – ответил герцог.
– Но как же так?
Я даже остановилась. Что за бесчеловечное отношение?!
– Не здесь, леди Эвелин, – предупреждающе посмотрел на меня герцог, и я замолчала и пошла за ним.
Мы миновали проходную, вышли из здания Департамента, и лорд Горн подвел меня к парапету, за которым величаво несла свои воды река. Я смотрела на желтоватую, как керский чай, воду, и пыталась вспомнить название главной артерии Бреголя, но в голове все еще звучал голос лорда Монтера, и я никак не могла сосредоточиться.
– Лорд Горн, чем болен мой муж?
Я посмотрела на герцога, отмечая, что тот выглядит хмурым, точнее даже, мрачным.
– Что? – переспросил тот. – А, болезнь. Три месяца назад в департамент полиции пронесли яд, и Эрик его выпил. Он выжил, но с тех пор его мучают приступы, остановить которые мы пока не можем. Моя жена пытается найти средство, да и не только она, все ее коллеги тоже заняты поисками противоядия, надеюсь, в скором времени они справятся. А пока мы пытаемся оттягивать наступление очередного приступа специальными средствами.
– А лорд Дарвен знает об этом?
– Разумеется. Потому и лишил Эрика лекарства и запретил приносить еду и воду, надеется, что тот не выдержит боли и подпишет бумаги.
Внутри вскипела такая злость, что если бы сейчас здесь оказался Дарвен, я плюнула бы ему в лицо. Разве можно так издеваться над людьми? Я помнила, как корежило и выкручивало мага во время последнего приступа, каким слабым и беспомощным он был, как надолго пропадало его дыхание. Единый… И в таком состоянии он бьется на каменном полу темницы?! Правильно говорил наш сосед, у дартов справедливости не допросишься!
– Но почему лорд Дарвен не хочет искать настоящего убийцу? Почему арестовал лорда Каллемана?
– Пока у меня нет ответа на этот вопрос, леди Эвелин, – между бровями лорда Горна пролегла глубокая складка, глаза налились чернильной темнотой. – Но я обязательно его найду. Вам пора домой, – без перехода сказал он и открыл портал. – Не покидайте Бронен, если появятся новости, я вас извещу.
Герцог не стал долго прощаться. Аккуратно взял меня под локоть, скупо улыбнулся напоследок и подтолкнул к порталу. Миг – и я вышла в кабинете замка, а портал мгновенно схлопнулся, будто его никогда и не было.
***
День тянулся тоскливо и медленно, как угольная вагонетка, едущая по несмазанным рельсам.
После разговора с лордом Горном я все никак не могла успокоиться и пыталась придумать, как спасти моего мага. Полчаса назад Ида в очередной раз проснулась, и я попробовала расспросить ее о нападении, но она только испуганно мычала и отползала к стене. Видимо, пережитый страх был слишком сильным, и девушка никак не могла прийти в себя. И что прикажете делать? На счету каждая минута, Каллеман мучается в проклятом департаменте, а я ничем не могу ему помочь.
Я отодвинула портьеру и вздохнула, глядя на низкое серое небо. От недавней синевы не осталось и следа, с севера наползали тучи, словно погода решила отомстить за недавнее легкомысленное тепло, и заставить жителей Бромса сполна ощутить все прелести дартской весны.
Я задумчиво смотрела на пробивающуюся в щелях между брусчаткой траву и крутила в пальцах монетку. Как ни странно, это занятие помогало успокоиться и побороть подступающее отчаяние. Казалось бы, такая мелочь, но прикосновение теплого металла согревало не только руки, но и душу, словно безмолвно обещая, что все будет хорошо.
Я взглянула на монетку, повертела ее в разные стороны, потерла, но не обнаружила никаких особых примет. Да и магией от нее не веяло. Обычные полрена. Интересно, отчего она нагревается?
Тихий неуверенный стук заставил меня спрятать монетку в карман и посмотреть на дверь. Та медленно открылась, и в проеме появилась тера Верцхен.
– Леди Эвелин, принести вам обед? – негромко спросила она.
– Тера Альма, ну зачем вы встали? Леди Горн что вам велела?
– Миледи, так со мной все в порядке. Вот, как выпила настойку, что леди Горн оставила, так и полегчало, давно уже так хорошо себя не чувствовала. Чего ж я без дела лежать буду?
Женщина застенчиво улыбнулась, и эта улыбка украсила ее худое лицо, сделав его почти хорошеньким. И я даже представила, какой она была в молодости, пока тяжести жизни не иссушили ее тело и не скрутили артритом суставы.
– Так вам обед принести или вы в столовую спуститесь? – неуверенно переспросила тера Альма.
Я видела, что она чувствует себя неловко и немного побаивается и меня, и своего нахождения в замке, и неопределенного будущего.
– Я не буду обедать. Накормите лучше детей.
– Хорошо, миледи. Можно я потом немного с дочкой побуду?
Голубые глаза уставились на меня с такой мольбой, что мне даже неловко стало.
– Конечно. Зачем вы спрашиваете? Заходите к ней, когда захочется.
– Спасибо, Ваше сиятельство, – по впалым щекам теры побежали слезы. – За все. За доброту вашу, и за то, что деток моих пристроили, и Иде помогаете, и нам кров дали.
Мне стало неловко. Разве это доброта? Я ведь ничего толком не сделала.
– А может, покушаете, миледи? Я бы вам все принесла, мы с Мартой на обед такое жаркое состряпали, просто объеденье, – с надеждой посмотрела на меня тера Альма, и я поняла, что она пытается как-то отблагодарить меня, и если я откажусь, то тере придется придумывать другие способы.
– Хорошо, я в столовой поем, – улыбнулась женщине.
Аппетита не было, но мне не хотелось расстраивать теру Альму и Марту, и я отправилась вниз. Правда, до столовой дойти не успела.
Громкий стук дверного молотка нарушил тишину холла, и когда мы спустились с лестницы, Торбен уже впускал в дом какую-то леди. Широкополая шляпа закрывала ее лицо, но немыслимый ярко-розовый костюм и сверкающие на морщинистой шее драгоценности позволили мне с легкостью узнать посетительницу.
– Леди Арден?
Я удивленно смотрела на генеральшу.
– Что привело вас в Бронен?
– Ах, моя дорогая леди Каллеман, какое несчастье! Я пришла выразить вам свое сочувствие и поддержку! – на меня уставились горящие нездоровым любопытством глаза. – Бедняжка, вы, должно быть, так расстроены!
– Простите, я не понимаю…
– Ну как же! Весь город говорит об аресте графа, – с приторным сочувствием произнесла Генриетта. – Вы ведь знаете, как у нас любят позлословить. Но вы не думайте, я, как и большинство бромсовцев, не верю в виновность лорда Каллемана, и готова оказать вам любую помощь.
