Просто Горн? Не лорд?
– Если вы покончили с никому не нужными расшаркиваниями, может, мы уже перейдем к главному? – недовольно спросил Каллеман.
Он мрачнел просто на глазах. Не знаю, то ли злился, что я помешала беседе, то ли действительно не хотел, чтобы Горн меня видел. Но тогда зачем обнаружил мое присутствие? Или гость тоже маг и сумел узнать, что я подслушиваю?
Судя по взгляду, которым одарил меня «муженек», скорее, второе.
– Раз уж ты все слышала, – буркнул Каллеман, – значит, догадываешься, о чем я хочу спросить.
– Вы снова о том преступнике?
– Да, – отрывисто бросил маг. Он прошелся по комнате и распахнул окно. Тонкие занавески взметнулись, впуская в спальню прохладный, напоенный ароматом цветущей черемухи воздух и виртуозные трели соловья. Каллеман достал портсигар и щелкнул стором, прикуривая тонкую сигарету.
Я наблюдала, как разгорается ее кончик, как красиво смотрится она в длинных пальцах, и пыталась понять, что делать. Сказать правду? Вся моя прежняя жизнь, весь мой опыт говорили о том, что это опасно. Доверять никому нельзя. Все, что я скажу, в любую минуту могут использовать против меня. По большому счету, я виновата в пособничестве преступнику. И что помешает магу меня шантажировать? Или даже отправить в тюрьму, как он однажды уже собирался?
Но что, если я ошибаюсь, и мое молчание навредит Каллеману? Может, сказать правду? Признаться?
Сердце забилось быстрее.
Я вскинула глаза и наткнулась на понимающий взгляд Горна. Казалось, гость знает все, о чем я думаю. И даже то, что только собираюсь подумать. Бр-р… Неприятное ощущение. Душу окатило холодом, и желание признаваться в содеянном тут же пропало.
– Эвелин? – надавил голосом Каллеман.
– Простите, милорд, я уже сказала все, что знала.
Ох, как же это трудно, выдерживать сразу два испытующих взгляда! Но я справилась. Гораздо труднее было побороть неосознанное сожаление.
– Иди к себе, – отрывисто бросил муж и отвернулся, но я успела заметить, как дрогнула в его руке сигарета.
И на сердце так тоскливо стало. И захотелось… Нет, глупости все это. Ничего мне не захотелось. Пусть сами разбираются, мне в дела высших магов лучше не лезть.
«Зря ты так, Эви, – появилась откуда-то непрошенная мысль. – А что, если тот мужчина действительно преступник, и твои недомолвки могут стоить кому-то жизни?»
Я замерла на месте.
Во мне боролись въевшаяся в плоть и кровь ненависть кронов к Черной страже и благодарность к Каллеману, спасшему меня из рук тетушки. Но разве могу я полностью доверять магу и его другу? Разве знаю, что у них на уме? Где гарантия, что они не использует меня так же, как это делали все остальные «опекуны»?
Нет. Никому и ничего говорить не буду. Меня не касаются дела магполиции. И ее проблемы тоже.
Я поднялась и, коротко попрощавшись, решительно вышла из комнаты.
Глава 9
Следующим утром, накормив Каллемана завтраком и проводив его на службу – да-да, почти семейная идиллия, если забыть о том, что наша семья всего лишь фикция, – я составила список дел для пришедшей в Бронен ребятни и отправилась в город, чтобы найти хороших поставщиков. Те, что привозили продукты в замок сейчас, мне совсем не нравились. Последняя партия муки оказалась зараженной долгоносиками, а овощи – подгнившими. Да и молоко горчило. Видимо, торговцы смекнули, что Марта почти ничего не видит, и пользовались этим, подсовывая лукарше лежалый товар.
Я шла по вымощенной булыжником дороге, вертела головой и разглядывала окрестности. Впереди застенчиво алел черепичными крышами Бромс, со стороны реки долетал плеск воды и кряканье уток, а над цветущими по обеим сторонам дороги яблонями деловито жужжали пчелы.
Весна в Дартштейне отличалась от кроненгаудской. Здесь было не так сыро, и солнце показывалось чаще. Да и трава уже вовсю зеленела – пока еще невысокая, но сочная и яркая.
Ветер развевал подол моего платья модной длины до середины икры, трепал собранные в косу волосы, норовил выбить из нее прядку-другую, шаловливо заигрывал с лентами маленькой шляпки. Он увязался за мной от самого замка, проводил до крепостной стены, а потом нырнул под сень старинных каменных ворот и скрылся между невысокими домами, оставив на небольшой площади, от которой разбегались в разные стороны три широких улицы.
Бромс был типичным дартским городом. Мои земляки кроны привыкли насмехаться над соседями, упрекая их в отсутствии воображения и любви к простым формам. «Сами посудите, – разглагольствовал наш сосед тер Бау. – Квадрат, огражденный стенами, с прямоугольной площадью в центре. А от нее, как по линейке, улицы тянутся. Тюрьма, да и только!»
Я тогда была маленькой, и Дартштейн представлялся мне одной большой мрачной темницей наподобие Саухвайне. А сейчас, разглядывая ровные улицы и аккуратные домики с красными черепичными крышами, затейливые кованые крылечки и небольшие клумбы под окнами, я готова была признать, что мне нравится Бромс. И если остальные дартские города на него похожи, то они мне тоже заочно нравятся.
Взять хоть эти круглые каменные вазоны с цветами, отделяющие тротуары от дорог, по которым пролетают мобили и неспешно движутся кареты! Они прекрасно оживляют серый камень мостовых. А магические манекены в витринах магазинов, удивительно похожие на настоящих людей? У нас в Кроненгауде таких нет. И это я не говорю про тележки со сладостями, которые здесь повсюду. Я даже не удержалась и купила у тощего веснушчатого парня обсыпанную сахаром и корицей булочку. Ну и что, что на улице есть неприлично? Зато это невероятно вкусно! И потом, новый век принес с собой послабления, оставив жесткие правила в прошлом. Подумать только, еще каких-то двадцать лет назад молодая леди не имела права в одиночестве передвигаться по городу! Ей нужны были служанки, компаньонки, метрессы. Какая скука…
Я шла вперед, вертела головой по сторонам, рассматривая главный город графства, и так увлеклась, что не заметила, как врезалась в стоящего рядом с какой-то лавкой тера. Тот разглядывал заставленную сладостями витрину и задумчиво постукивал тростью. Странно. Сам звук я услышала, а вот препятствие в виде тера не заметила. Ужасно неловко.
– Простите, – подняв глаза, извинилась перед незнакомцем и собралась пройти дальше, но мужчина поспешно снял шляпу и сказал:
– Приношу тысячу извинений, миледи. Моя рассеянность едва не стоила мне величайшего несчастья. Единый! Если бы я не обернулся, то не увидел бы самую прекрасную теру Бромса! – он чуть смущенно улыбнулся. – Позвольте искупить свою вину и угостить вас чашечкой кофе? Прошу, не отказывайтесь, – видя, что я собираюсь уйти, взмолился он, и в его красивых серых глазах мелькнуло отчаяние. – Иначе вы разобьете мне сердце!
– Простите, но я не пью кофе с незнакомцами.
Я поправила ремень сумки. Как назло, кофе захотелось просто нестерпимо. Утром, сидя напротив мужа, я не смогла сделать ни одного глотка. Все вспоминала вчерашнюю сцену, ощущая, как наяву, жесткие вьющиеся пряди под своими руками и с трудом удерживая ставшее таким непослушным сердце. А Каллеман еще и смотрел на меня странно, не так, как обычно. Его взгляд подолгу замирал на моем лице, словно маг пытался что-то для себя понять. И красные огоньки горели ярко, совсем как в первые дни нашего знакомства.
