***
Он открыл глаза и сжал гудящую от боли голову. Настырный колокол бил внутри черепной коробки громким набатом, и его длинный назойливый язык разбивал мутную пелену мыслей на никчемные обрывки. Во рту было сухо, как в Ахрейне в период бездождия.
Эрик поморщился и бросил взгляд на циферблат больших старинных часов, невозмутимо отмеряющих минуты и секунды паскудного существования. Девять. Понять бы еще, какого дня и как долго в этот раз длился приступ…
Он попытался подняться, но тело не слушалось. В спину словно ржавый кол вогнали, распяв позвоночник острой пикой боли, а шею окольцевал железный обруч, не дающий повернуть ее больше, чем на пару дюймов.
Проклятье…
Он пошарил в кармане, нащупал серебряную бонбоньерку и с трудом открыл крышку. В нос ударил запах мяты. Эрик ненавидел его всей душой, но каждый раз преодолевал себя и из последних сил тянулся к спасительной пастилке. Рес! Верткая таблетка выскочила из ослабевших пальцев и покатилась по полу. Он попытался нащупать еще одну, но коробочка была пуста.
Вот почему так? Почему неудачи всегда наваливаются скопом? Или они, как воронье, чувствуют слабость и слетаются отовсюду, торопясь урвать кусок?
Он выругался сквозь зубы, рывком кинул тело вслед за скачущей по полу пастилкой и с размаху, больно ударяясь локтем, накрыл ее ладонью.
Есть. Не уйдет.
Холод ментола растекся по небу, скользнул в горло, потушил горящий там пожар и прояснил мозги. Секунда, другая. Он почувствовал, как захлебнулся на последнем ударе колокол, как отступила серая хмарь, наполняющая тело зловонным ядом, как легче стало дышать, и ощутил вернувшуюся магию.
Пошатываясь, поднялся с пола, повел плечами, разминая затекшее от долгого лежания в неудобной позе тело, и вскинул руку, открывая портал.
Домой. В нелюбимый и нелюбящий его Бронен.
***
Звук хлопка был таким громким, что заставил меня вздрогнуть. Я оглянулась и успела увидеть яркий блеск открывшегося портала, и только потом заметила вывалившегося из него Каллемана.
– Милорд?
Я кинулась вперед, пытаясь поддержать падающего мага, но не успела – тот рухнул на пол и предупреждающе выставил руку, не позволяя мне подойти.
Единый, что это с ним? Он ранен? Или пьян?
Я незаметно принюхалась. За годы общения с лордом Вонком я научилась легко определять, что он пил – вино, пиво или шнапс, но сейчас спиртным не пахло. От мага несло тиной, речной водой и гарью торфяников. Интересно, где его носило? Черный камзол заляпан грязью, сапоги хранят следы сажи, край плаща мокрый. И волосы влажные. Вон на воротник как натекло!
Пока я рассматривала мага, тот успел подняться и скованным неловким движением скинуть плащ. Тот упал на вычищенный ковер раненым вороном и распластал намокшие крылья. По красной ибирской шерсти расползлось темное мокрое пятно.
– Что вы здесь забыли, рес вас дери? – грозно нахмурился маг.
Я собиралась объяснить, что закрывала окно, но не успела.
Каллеман обвел взглядом сияющий чистотой кабинет, и глаза его мрачно блеснули.
– Кто разрешал трогать мои вещи? – грозно спросил он.
Бледное лицо потемнело, складки вдоль губ стали глубже, во взгляде застыл холод.
– Ну? – голосом надавил маг.
– Я просто навела здесь порядок. Почти все ваши вещи остались на своих местах, я только стол немного освободила и книги ровно поставила, – поторопилась объяснить «мужу».
– Я не спрашиваю, что вы сделали, – сквозь зубы процедил Каллеман. – Я задал простой вопрос: кто вам разрешил трогать мои вещи?
– Простите, милорд, я думала…
– Вам не нужно думать, – красные угли мрачного взгляда разгорались все сильнее, и меня буквально выдавливало к двери бьющей из них злой силой. – Вы всего лишь должны делать то, что вам говорят.
– Я просто хотела помочь, отблагодарить вас хоть чем-то за вашу доброту.
Губы задрожали, но я изо всех сил старалась не расплакаться.
– Просто не путайтесь у меня под ногами и не лезьте в мои дела, это будет лучшей благодарностью, – резко сказал Каллеман и скривился, будто у него зуб болел. – Идите к себе, – словно через силу произнес маг, и я снова ощутила темную волну, подталкивающую меня к выходу.
Слезы все-таки брызнули из глаз. Я молча наклонила голову, чтобы скрыть их, и выскочила за дверь. Невозможный человек… Нравится ему жить в грязи – пожалуйста! Я к его кабинету больше и близко не подойду. Я ведь хотела, как лучше. Надеялась, что Каллеману понравится, что он не пожалеет о том, что поселил меня в Бронене. Думала, маг оценит мою помощь и поймет, что от меня есть толк. А он…
И ведь я ничего не испортила, просто разобрала завалы на столе и навела порядок.
На душе было так горько, что хотелось громко разреветься, но я только молча глотала слезы и торопливо поднималась по лестнице, чтобы поскорее попасть в свою комнату.
– Торбен! – послышался снизу громкий окрик. – Торбен, где тебя носит?
В голосе мага сквозило нетерпение, перемешанное с раздражением, и меня словно ударило изнутри. Единый, лукар же не сможет прийти, он ногу повредил! Торопился на мой зов, споткнулся о выступающий порог и растянулся на полу, подвернув глиняную ступню. Я ее потом собственноручно в лубки затягивала. Не уверена, что поможет, но что-то же нужно было сделать? Так что сейчас Торбен лежит у себя, в узкой, похожей на детскую готовальню комнатенке, и смотрит в закопченный потолок неподвижно застывшими глазами.
– Торбен! – снова раздался недовольный окрик, и я, вздохнув, утерла мокрые щеки и повернула обратно.
– Милорд, Торбен не сможет прийти, – просунув голову в кабинет, доложила магу.
Тот, закрыв глаза, сидел в кресле, но стоило мне войти, как он открыл их и недовольно спросил:
– Это еще почему?
– Он повредил ногу.
Каллеман тихо выругался.
– Может быть, я смогу вам помочь? Принести ужин? Или воду?
Маг молча поднялся с места, отстранил меня и вышел из кабинета.
Что ж, никто и не говорил, что будет легко.
Я подхватила юбки и припустила вслед за мужем. Тот шел быстро, широко шагая по отмытым до блеска плитам, и гулкое эхо разносило по Бронену весть о его возвращении.
– Как это произошло? – на ходу спросил маг.
– Кажется, он споткнулся и упал.
– Каратен ураз! – тихо выругался Каллеман и пошел быстрее.
Лестница, ведущая в подвал, тихим стуком отсчитывала пройденные магом ступени, темный камень стен чуть слышно жаловался на холод, а низкие своды безмолвно нависали над нашими головами и угрюмо провожали глазницами аров серую дорожку подземного коридора.
