В этом был весь Петюня – простой логики от него ждать не приходилось.
Так что завтра ей предстояло свидание с секретарем их движения, от которого надеялась узнать все последние новости, но перед этим она навестит в больнице Полину Матвеевну. Соседку еще не выписали, хоть и обещали сделать это со дня на день. У Виты так и не получилось выкроить время на неделе забежать к ней, разве что, через тетю Катю справлялась о ее здоровье, да передавала приветы. Но уже то успокаивало, что чувствовала себя Полина Матвеевна хорошо.
Ну и на этой неделе Вита ни разу не видела Колесникова, хоть и постоянно слышала о нем на работе. Колесников то, Колесников сё… Он, оказывается, был самым популярным объектом всех сплетен среди продавцов. Вита слушала внимательно, запоминая каждый интересный факт его биографии.
Так она и узнала, что не так давно он расстался с подружкой, на которой собирался жениться. История там какая-то мутная была, как показалось Вите, а еще грязноватая. Вроде как пила она, и прилично. Но даже не из-за этого Колесников ее бросил, а узнал, что по пьяни она с мужиками путается. Вите даже стало за него обидно. А еще стало стыдно за собственное пьяное поведение, ведь она помнила, как он словно окаменел изнутри, когда увидел ее такой.
Иван
Телефон уже второй раз мелодично запиликал, высвечивая знакомое слово «Отрада», и второй раз Иван убрал звук, не отвечая. Звонили из Духовного Центра, и он заранее знал, какой предстоит разговор, вот и оттягивал его как мог. Уговаривал себя, что сейчас слишком занят, чтобы отвлекаться, но это не соответствовало действительности, а даже наоборот – мысли его уже были далеки от работы. В конечном счете, когда через десять минут телефон зазвонил в третий раз, нервы сдали, и он ответил.
– Добрый день, Иван Сергеевич! – раздался спокойный и очень вежливый голос руководителя и духовного наставника центра – иеромонаха Владислава Морозова.
– Сдается мне, не такой уж и добрый, – усмехнулся Иван, но духовника поприветствовал со всем почтением.
Этот мужчина был одним из самых уважаемых людей в его личном списке. Не по годам мудрый и настолько великодушный, что порой это даже смущало Ивана. Душа монаха полнилась всепрощением, любой грех, по его мнению, можно было оправдать, в чем Иван с ним не мог согласиться, но старался относиться с пониманием.
– Извините, что отвлекаю, Иван Сергеевич, но назрела необходимость встретиться с вами.
– Что-то случилось?
– И да, и нет. Не хотелось бы обсуждать это по телефону. Не могли бы вы сегодня подъехать?
– Да, конечно… – пробормотал Иван, прикидывая, когда сможет вырваться с работы. – Если часам к семи подъеду, нормально будет?
– Хорошо. Буду ждать вас. Не прощаюсь.
Иван отключился и устало откинулся на спинку кресла. София – самая большая головная боль. Никогда она не исчезнет из его жизни, вечно будет напоминать о себе. За три месяца, что она живет в центре, его уже третий раз приглашает на беседу руководитель.
Черт! Все не вовремя! Работы навалилось столько, что даже за мамой в больницу съездить не получилось. Ее сегодня выписали, и всем пришлось заниматься Ире и тете Кате. Стыдно до ужаса. И вечером он планировал поехать к маме, а никак не в этот чертов центр!
Мысли невольно переключились на вчерашнюю встречу в больнице…
Смех Иван заслышал еще в коридоре и очень удивился, когда понял, что доносится тот из маминой палаты. Интересно, что там за веселье, и кто это так задорно смеется? Точно, не племяшка, потому что Ира была у мамы с утра, а сейчас они с детьми тусили в развлекательном центре, насколько он знал. Кто же тогда?
Каково же было удивление, когда он увидел смеющуюся и что-то или кого-то изображавшую Виталину. Невольно засмотрелся, хоть она сразу же стушевалась, стоило увидеть его. Он даже пожалел, что девушка сразу засобиралась домой и буквально через пару минут, спешно попрощавшись, удрала из палаты. Ее смех ему понравился – чистый и какой-то детский, так бы и слушал, а еще смотрел бы на будто озаренное изнутри солнечным светом девичье лицо. Наверное, так смеяться могут только по-настоящему счастливые люди. Сам Иван, кажется, уже давно разучился это делать.
Воспоминания о девушке, в чью жизнь он решил настолько вероломно вмешаться, заставили его набрать номер кадровика. Захотелось узнать, как проходит обучение новенькой, нет ли проблем и не требуется ли помощь.
– Все под контролем, Иван Сергеевич, – заверил его Федот. – Девчонка упорная и умная, хоть и излишне строптивая.
– Это ты о чем? – нахмурился Иван.
Отчего-то представилось, как она клеит свои дурацкие наклейки на все неправильно припаркованные машины, которые встречаются ей во время обучения вождению с инструктором. Аж дурно стало.
– Да ничего особенного! Просто считает, что учиться ей нечему и хоть завтра пускай ее в открытое плаванье, – рассмеялся Федот. – Молодо-зелено…
Вот тут уже Иван чуть не рассмеялся, едва сдержался. Кто бы говорил! Как будто самому вот-вот сто лет исполнится. Сам-то насколько старше этой малолетки?
– Когда у нее заканчивается обучение? – поборол Иван приступ смеха.
– На этой неделе отъездит последние часы. Экзамен назначен на среду следующей. Вождение в тот же день, но она его не пройдет сама, конечно. Не волнуйтесь, у меня уже все обговорено в автошколе. Так что, через две недельки можно переводить ее на новую должность. С испытательным сроком, конечно.
– Отлично! Держи меня в курсе.
После разговора с кадровиком настроение немного улучшилось, и до конца рабочего дня ничто не испортило его. Разве что мысли о поездке в духовный центр…
***
Владислав ждал его в своем кабинете, заполняя какие-то бумаги. В черной рясе и с огромным крестом на груди за массивным дубовым столом он смотрелся несколько нелепо. И в который раз Иван задал себе вопрос – что способно заставить молодого и полного сил мужчину отказаться от всего мирского и посвятить себя богослужению в мужском монастыре, при котором и состоял духовный центр? Сдается, что ответ на этот вопрос он никогда не получит.
– Что она еще натворила? – поинтересовался Иван после обмена приветствиями. Ходить вокруг да около не было никакого желания, лучше все выяснить сразу.
– Важно не то, что натворила, как вы выразились, Софья Павловна, а в каком состоянии она сейчас находится, – снял монах очки и посмотрел на Ивана немного уставшими и подслеповатыми глазами.
– И в каком же?
Вот честно – надоела она ему хуже горькой редьки. Но и бросить не мог, потому что, кроме него, никого у Софии не было больше на всем белом свете. Собутыльников, что громко называли себя ее друзьями, хоть отбавляй, но родни, что хоть немного бы за нее переживала, не было. Иван и стал ее единственной родней, хоть и уже бывшей.
– Плохо ей, очень. На этот раз еле откачали.
