– Я никогда не поверю в измену Феодора! – воскликнул он. – Во всяком случае, не раньше, чем его обнаружат среди зачинщиков мятежа.
Я не стал спорить – после заключения Димитрия под стражу Иоанну было сложно принять, что и другой его брат оказался предателем.
Снаружи раздались крики, вой труб и лязг металла – это вступала в дело императорская гвардия. Я оттащил императора от окна, и в самое время – несколько стрел пронзили пурпурные шторы и едва не задели нас.
Теперь я не видел, что творится на площади, но мог предположить. Войска императора окружали Влахернский квартал, лучников перебили сразу, остальным предложили сдаться. У заговорщиков не было шансов, они должны были сложить оружие…
Послышался звон мечей, затем все резко оборвалось.
Что ж, не все оказались столь благоразумными. И тем не менее я уже слышал, как по коридору раздавались шаги солдатских сапог.
– Ваше Величество! – перед нами предстал высокий и сухопарый комит эскувитов
53. – Мятеж подавлен, все заговорщики схвачены, трое убиты при попытке к сопротивлению.
– Где Феодор? – холодно осведомился император.
– Мы так и не смогли найти его среди зачинщиков, – ответил офицер.
– Вы просто не там искали! – послышался громкий голос. Все обернулись – в дверях стоял царевич Феодор. Не теряя времени, он направился через зал прямиком к императору и опустился перед ним на колени.
– Государь, – слезно начал царевич. – Мне горько сообщать тебе эту новость, но, похоже, наш брат Димитрий оказался заодно с мятежниками. Вот, мне удалось перехватить его воззвание к людям.
Феодор показал измятый лист бумаги и зачитал вслух:
«Ромеи! Довольно терпеть слабовольного императора – ставленника латинских епископов. Пришло время обнажить мечи во имя нашей веры и изгнать ненавистных азимитов
54 из нашего города!»
Далее шли перечисления всех преступлений и злоупотреблений, которые творили венецианцы и генуэзцы в Константинополе, и о попустительстве властей такой безнаказанности.
Закончив читать, Феодор передал послание потрясенному императору.
В зале наступила мертвая тишина. Все знали, что за подобный проступок есть лишь одно наказание – смерть.
– Государь! – возвысил голос я, нарушая общее оцепенение. – Не торопитесь принимать решение. Димитрий действительно повинен во многих грехах, однако к этому мятежу он не причастен. Я убежден в этом!
Иоанн посмотрел на меня с надеждой, Феодор – с ненавистью.
– Ты всегда отличался осторожностью, Георгий, – сказал император. – Но ты видишь и сам – Димитрий призывал народ к восстанию!
– Вашего брата всего лишь ловко использовали, – я бросил короткий взгляд на Феодора. – И я смогу это доказать!
Император был взволнован и с трудом сдерживал нетерпение.
– Вы помните о недавнем нападении на латинского епископа? – продолжил я.
– В том, которое организовал Андроник?
– В том, в котором обвинили Андроника, – поправил я. – Однако подобные нападения происходили и в других частях города с единственной только разницей – эти нападения обходились без жертв, а потому и не привлекали столь пристального внимания. Из этого можно заключить, что все эти бесчинства организованы одними и теми же людьми. Андроник, как и царевич Димитрий, всего лишь пешка в их игре.
Феодор рассмеялся, Иоанн уставился на меня как на умалишенного.
– Чтобы выдвигать подобную теорию, необходимо иметь доказательства, – произнес император.
– У меня они есть!
Смех Феодора мгновенно прекратился.
– Что же это за доказательства? – поинтересовался император.
Я достал запечатанный конверт.
– Это письмо написано Андроником. Здесь он обстоятельно рассказывает о случившемся и заявляет, что нападение на латинского епископа было подготовлено заранее, а его самого заставили участвовать в нем под страхом смерти.
– Откуда нам знать, что он не лжет? – усмехнулся Феодор. – Он мог написать все что угодно!
– Он и написал, – повернувшись к царевичу, ответил я. – Не только о нападении, но и о готовящемся перевороте, и обо всем, что должно было произойти сегодня днем. Прошу вас, Ваше Величество, вы можете убедиться в этом сами.
Император сломал печать и внимательно ознакомился с содержанием документа.
– Почему Андроник не рассказал мне все с самого начала? – сокрушенно произнес император.
– Он боялся, государь, – объяснил я. – Не только за свою жизнь, но и за жизни своих родных.
– Но кого он боялся? – воскликнул император. – В записке не сказано ни слова об этом!
– Думаю, теперь вы можете спросить у него об этом сами, – произнес я, краем глаза наблюдая за тем, как бледнеет лицо Феодора.
Император выпрямился и взмахнул рукой.
– Немедленно привести ко мне Андроника! – приказал василевс. – И, если он подтвердит свои слова в моем присутствии, я незамедлительно отдам приказ о казни всех, кто замешан в этом деле!
Посланники императора тут же отправились исполнять поручение, однако спустя некоторое время вернулись ни с чем. Лица их выражали крайнее смятение.
– В чем дело? – осведомился император.
– Андроник мертв, – ответил один из стражников. – Он вскрыл себе вены.
Мне показалось, что земля уходит из-под ног. Я с трудом сдерживал себя, осознавая, что в одну секунду рухнуло все, что я так долго готовил. Феодор, напротив, ликовал и практически не скрывал этого. Император же был потрясен и, не найдя в себе силы что-то сказать, молча опустился на трон.
– Андроник не смог выдержать тяжести своих грехов и сам вынес себе приговор, – как можно более скорбно озвучил Феодор. – Он был всем нам как брат.
После этих слов я едва не потерял самообладание, но император лишь устало посмотрел на Феодора.
– Завтра утром ты, как и было решено ранее, покинешь Константинополь и отправишься во вверенную тебе провинцию. Георгий тебя сопроводит.
Я и Феодор встретились глазами – отныне мы стали заклятыми врагами.
* * *
Легкий соленый бриз приятно ласкал мою кожу, и я, прикрыв глаза, наслаждался лучами весеннего солнца. Вокруг расстилалась лазурно-голубая гладь Эгейского моря, и наш корабль, почти бесшумно разрезая волны, относил меня все дальше от стен древнего Константинополя.
Вчера я благополучно сопроводил Феодора в Селимврию – его новое владение. После провала мятежа царевич сделался угрюмым, однако мечты о престоле не покидали его. Всю дорогу мы не разговаривали, и лишь в самом конце путешествия Феодор обратился ко мне:
