На Ибрагима можно было положиться. Он отправил на тот свет многих недругов визиря и всегда ревностно оберегал его покой. Причина такой глубокой преданности уходила в далекое прошлое, когда Ибрагим еще ребенком слонялся по улицам Эдирне в поисках пропитания. Подгоняемый голодом и нуждой, он забрался в поместье Халиля, чтобы поживиться плодами из его сада. Мальчишку поймали и уже привязывали для наказания фалакой
51, но казаскер
52 повелел отменить экзекуцию. Он видел, что Ибрагим вовсе не боится ни палачей, ни палки, вместо этого он как завороженный смотрел на уставленный яствами стол – о таком изобилии мальчик даже не подозревал. Он накормил и отмыл своего юного гостя, а затем оставил подле себя. Затравленный, словно звереныш, испытавший на себе людское презрение и ненависть, Ибрагим не мог предложить этому миру ничего, кроме злобы. Визирь умело использовал это качество, взрастив преданного и хладнокровного убийцу.
Вместе со своим спутником Халиль спустился в дворцовый сад. Там на залитой солнцем площадке, поднимая столбы пыли и оглушая округу возгласами, кружили двое бойцов. В одном из них визирь узнал Мехмеда. Наследник престола отрабатывал приемы с мечом под присмотром высокого статного янычара по имени Омар. Ловко орудуя деревянным клинком, принц пытался нанести удар по любому незащищенному месту своего учителя. Тот не давал ему никакой возможности сделать это, легко парируя сыпавшиеся на него удары.
– У вас стало получаться гораздо лучше, – заметил Омар, ловко уворачиваясь от очередного выпада. – Но клинок нужно держать крепче, чтобы противник не смог выбить его из ваших рук.
– Мне надоело! – кричал разгоряченный Мехмед. – Ты слишком вяло отвечаешь на мои атаки!
– Я боюсь случайно поранить вас.
– Глупости. Мы деремся обычными деревяшками. Бейся в полную силу, я хочу посмотреть, на что ты способен!
– Как прикажете, – покорно ответил Омар, вскидывая свое оружие.
Мехмед рубанул мечом, но янычар отреагировал с молниеносной быстротой, одним ударом выбив оружие из рук своего ученика. Вскрикнув, принц прижал поврежденную руку к груди.
– Вы опять забыли наш урок, – как ни в чем не бывало произнес Омар. – Я говорил вам, что оружие нужно держать как можно крепче. Предлагаю на этом закончить занятие, пусть лекари посмотрят, что у вас с рукой.
– Нет! – громко сказал Мехмед, как будто стараясь перекричать боль. – Это всего лишь царапина. Продолжим.
Принц поднял с земли упавший меч, и занятие возобновилось.
Наблюдавший за этой сценой Халиль одобрительно качнул головой. Несмотря на слабое здоровье и вздорный нрав, в этом мальчике чувствовалась внутренняя сила, точно такая же, которая когда-то помогла его отцу добиться власти в раздираемой войной империи. Теперь визирь видел, что из этого юнца получится выдающийся правитель, и тот из сановников, кто сумеет одержать верх в борьбе за его душу, станет настоящим властелином империи.
А вот участи проигравшего навряд ли позавидует даже самый несчастный из рабов…
* * *
Халиль еще не успел покинуть сад, когда ему навстречу выбежал Исхак-паша. Он был чем-то взволнован, и визирь заподозрил недоброе.
– В чем дело? – спросил Халиль. – Ты принес новости о моем брате?
– К сожалению, нет, – отдышавшись, ответил Исхак. – Но вы должны меня выслушать.
Они углубились в самую гущу сада, где не было ни одной живой души, и все-таки Халиль велел Ибрагиму следить, чтобы никто не мог подслушать их разговор. Когда меры предосторожности были приняты, Исхак доложил:
– Я получил весточку от Ахмета. Встреча состоится сегодня вечером.
Халиль стукнул себя по лбу. После исчезновения брата он не мог ни о чем больше думать и совсем позабыл о таинственном посланнике, с которым поддерживает связь Шехабеддин.
– Значит, сегодня все закончится, – кивнул Халиль. Он не сомневался, что евнух скрывает какую-то зловещую тайну, и был уверен, что, раскрыв ее, сумеет отправить Шехабеддина на плаху. – Собери надежных людей, встретимся в назначенное время возле башни. Постарайся, чтобы никто ни о чем не заподозрил.
* * *
В назначенное время Исхак привел с собой десяток человек. Все они были опытными бойцами, но облачились в одежды обыкновенных крестьян. Двое даже тащили телегу, груженную сеном.
Халиль тоже ничем не выделялся – опоясанные кушаком льняные шаровары, высокие сапоги, рубашка, камзол и дорожный плащ. Подле визиря, прямо на пожухлой траве, расположился Ибрагим, он всматривался в темный силуэт башни, высившейся посреди руин.
Через некоторое время на освещенной луной дороге появился Ахмет. Согласно уговору он должен был войти в башню, убедиться, что курьер прибыл на место, а затем дать знак людям Халиля. Все должно было пройти гладко, и визирь уже потирал руки в предвкушении удачи.
Ахмет подошел к башне, но заходить не стал. Некоторое время он бродил вокруг, а затем остановился у покосившейся деревянной двери.
– Трусливый болван, – прошипел Исхак. – Нужно было все сделать самим.
– Терпение, – ответил ему Халиль, он знал, что Ахмет не станет рисковать жизнью родных, и оказался прав. Выждав некоторое время, слуга все-таки открыл дверь и растворился в темном проеме.
– В башню ведет только один ход? – на всякий случай спросил Халиль.
– Да, – подтвердил Исхак. – Иначе оттуда не уйти.
После этого наступило молчание. Укрывшиеся в густой растительности заброшенного сада люди ждали условного сигнала. Оружие никто не доставал – в свете луны его блеск мог отпугнуть загадочного незнакомца.
Между тем время шло – секунды складывались в минуты, и через какое-то время Халиль потерял им счет. Он полагал, что, если Ахмет до сих пор не дал о себе знать, значит, в башне, помимо него, никого больше нет.
Прошло уже больше часа, и визирь начал беспокоиться – что, если никто так и не придет?
Ночную тишину нарушало лишь легкое завывание ветра и отдаленный крик совы, кружащей в поисках добычи. Наконец возле башни промелькнула тень – человек в черном одеянии вышел из небольшого пролеска и скрылся за дверью. Халиль торжествовал – длительное ожидание было вознаграждено, и теперь предстояло только захлопнуть ловушку.
По приказу визиря наемники схватили мечи и устремились к башне.
– Ты останься снаружи, – приказал Халиль, обращаясь к Исхаку. Сановник изобразил недовольную гримасу, но визирь слишком хорошо знал своего друга и заметил, что тот не особенно горит желанием лезть в проклятую башню.
