Кусая брызгающий мясным соком чебурек, он подумал, что по поводу дома и всего прочего вскоре, наверное, придется объясняться с Быковым. При всей своей прямолинейности и житейской наивности Ти-Рекс далеко не дурак и, если не навел справки о своих бывших подчиненных заблаговременно, к этому времени наверняка исправил ошибку. Если он знает о доме и машине, у него не мог не возникнуть простой вопрос: откуда все это у скромного учителя труда? Вопрос-то простой, а вот ответить на него, да так, чтобы поверили, будет нелегко. Наверное, придется, как встарь, резануть правду-матку: так и так, Данилыч, имущество мое взялось оттуда же, откуда любое другое, — пошел и купил. А деньги на покупку заработал своим трудом, этими вот руками… Чего делал? Да ничего особенного. Что лучше всего умею, то и делал — уродов отстреливал, очищал планету от швали. В общем, занимался тем же, чем и в армии, только намного эффективнее и за пристойные деньги. Вот тебе вся правда, как на духу. А дальше — по тексту бородатого анекдота: не нравится — не ешь…
Заморив червячка, он покинул заведение. Чтобы поймать такси, пришлось отмахать несколько кварталов пешком. Около рынка машин было навалом, но все они ждали совсем других пассажиров, а те водители, что соглашались ехать, заламывали суммы, расставаться с которыми Жук не желал из чисто принципиальных соображений: деньги любят уважительное отношение, и, сколько бы их у тебя ни было, швыряться ими в первого попавшегося наглеца, которому не лень их подобрать, — значит кликать нищету.
— Куда поедем, командир? — спросил таксист.
В машине было темно, но, судя по акценту, Жуку опять подвернулся кавказец. «За город, на свалку. Убивать тебя буду»; — захотелось ответить Валерию, но он сдержался. Помедлив с ответом, поскольку все еще не решил до конца, хочет ли и дальше участвовать в этой безумной затее, он все-таки назвал адрес спортивного клуба, в котором работал Спец. Такая у них была договоренность; правда, до условленного времени оставалось еще несколько часов, но Жук считал небесполезным прибыть на место встречи пораньше и на всякий случай осмотреться: мало ли что! Никогда не следует недооценивать противника, да и союзники в наше время могут-таки поднести неприятный сюрприз — как, впрочем, и во все времена с тех пор, как было совершено самое первое в истории человечества предательство.
По пути, прикрыв усталые глаза набрякшими веками, он думал о предательстве — вернее, о предателе, поскольку сам факт измены был очевиден даже для такого тугодума, как Баклан. Если бы джигиты там, на горной тропе, и позже, в ауле, оказались хоть чуточку более расторопными и везучими, думать сейчас было бы уже не о чем. Но Аллах от них отвернулся; группе Быкова, напротив, посчастливилось уцелеть, и вместе с ней продолжал здравствовать предатель, которым мог оказаться любой из ее членов. «Любой ли? — мысленно спросил Жук и с твердой уверенностью ответил: — Да, любой».
В силу специфики своей основной профессии Валерий общался с разными людьми, которые в большинстве своем имели более или менее серьезные разногласия с законом. В кругу этих темных личностей с некоторых пор, то затухая, то разгораясь с новой силой, циркулировали слухи о человеке по кличке Спец — странном одиночке, который время от времени без видимых причин, даже не по чьему-то заказу, вдруг пробуждался к активности и начинал весьма профессионально мочить авторитетных, уважаемых людей. Супергероям, которые карают злодеев бескорыстно, из чистого человеколюбия, место на страницах комиксов; в реальной жизни ничто не происходит без причины и ни одна сила надолго не остается бесхозной. Жук предполагал, что легендарный Спец, если он и впрямь существует, а не является мифическим персонажем, приходится ему коллегой и работает либо на спецслужбы, либо на того, кто больше заплатит.
Конечно, кличка — не отпечатки пальцев, она не уникальна и, как любое имя, может одновременно принадлежать множеству незнакомых друг с другом людей. Не факт, что Юрий Якушев по кличке Спец и герой мрачных городских легенд — одно и то же лицо. Но он таки может оказаться тем самым Спецом: подготовка ему это позволяет, прошлое его туманно, и говорит он о себе мало и крайне неохотно. И, независимо от того, тот это Спец или не тот, заработать на предательстве ему не мешает ничто, кроме совести. А совесть в этом деле в расчет принимать не следует, потому что, как ни крути, один из них через нее спокойно перешагнул. Так почему бы не Спец?
Баклан, простая душа, тоже хорош. В одном из недавних разговоров он обмолвился, что пару лет назад служил охранником в офисе главного конкурента Шапошникова. Самому признаться в том, что все равно рано или поздно вылезет наружу, как шило из мешка, — значит снять с себя половину подозрений. Самостоятельно Баклан бы до этого не додумался и за год, но ему могли подсказать те, на кого он работает. Сюда же клади его ярко выраженную неприязнь к мусульманам вообще и в особенности к исповедующим ислам кавказцам, которую он не считает нужным скрывать. Вчерашний десантник, ненавидящий кавказцев, остро нуждающийся в деньгах и при этом не семи пядей во лбу — идеальный объект для вербовки. Как в песне поется: «На дурака не нужен нож, ему с три короба наврешь, и делай с ним что хошь»…
Быков, несокрушимый и легендарный Ти-Рекс… А что, собственно, Быков? Что все они о нем знают, кроме того, что он бесстрашный, умелый боец и хороший командир? Идеальный кадровый офицер — отличная маска, бравая скорлупа, внутри которой может скрываться кто угодно — стяжатель, карьерист, маньяк-убийца, нашедший местечко в жизни, где его наклонности, если проявлять их обдуманно и направлять в нужное русло, не порицаются и не наказываются, а, напротив, всячески поощряются. К тому же для него, как, кстати, и для генерала Логинова, это предательство — вовсе не предательство. Потому что сознательно посылать людей на смерть ради достижения поставленной цели — неотъемлемая часть их профессиональной деятельности. Цель оправдывает средства, а какая там у них цель — кто ж их, начальников, знает, кто разберет…
Снова обдумывать доводы против собственной персоны Жук не стал, поскольку и без обдумывания знал о себе все. Он был таким же мутным, подозрительным типом, как и все остальные; это следовало иметь в виду, и с этим надо было как-то жить дальше.
Он вышел из такси за два квартала от клуба и пошел дальше пешком. В ночном воздухе уже попахивало морозцем, над головой кружились и таяли, касаясь влажного асфальта, пока еще робкие белые мухи. Центр сверкал и переливался бессонными огнями реклам и иллюминаций, мимо с шелестом и гулом проносились автомобили. Холодок забирался под одежду, прогоняя остатки сонной одури, и к тому времени, когда впереди замаячила светящаяся вывеска спортивного клуба, Жук чувствовал себя уже вполне сносно. Самочувствие обещало еще улучшиться, если он побреется и примет душ, и он решил, что, если не обнаружит в условленном месте встречи ничего подозрительного, снимет номер в гостинице и до появления остальных приведет себя в порядок.
Он остановился и медленно убрал в карман сигарету, которую собирался, но так и не успел зажечь. Дверь расположенного на первом этаже большого жилого дома спортивного зала была чуть приоткрыта, и в свете уличного фонаря Жук разглядел темневшие на мраморных плитках крыльца влажные пятна. При таком освещении они казались черными, как отработанное моторное масло, но Валерий очень сомневался, что какой-то автомобиль вскарабкался по ступенькам, чтобы оставить здесь свой автограф. Форма и расположение пятен, протянувшихся через все крыльцо неровным пунктиром, наводили на мысль о чьем-то расквашенном вдрызг носе, а приоткрытая дверь прозрачно намекала на то, откуда этот нос вынесли.
