— Так, может, братва его прижмурила? — спросил москвич, кивая на фотографию кавказца, которую все еще держал в руке Романов.
Прапорщик, спохватившись, вернул ему снимок, а лейтенант, напустив на себя авторитетный вид серьезного, преданного своему делу профессионала, задумчиво изрек:
— Вряд ли. В сводках ничего такого не было. Во всяком случае, не в нашем районе.
— Тебе ближе к Москве надо искать, — поддержал его Романов. — Там этих отморозков как собак нерезаных. А у нас места тихие…
— Дело ясное, что дело темное, — заставив расслабившегося было лейтенанта снова насторожиться, изрек москвич. — Ладно, поищу в другом месте. Спасибо, мужики.
Несмотря на разницу в возрасте, звании, характере и взглядах на жизнь, напарники в данный момент испытывали общее, одно на двоих желание: чтобы этот тип побыстрее сел за руль и убыл к месту постоянной регистрации со всей скоростью, на которую только способен его «бентли». Желание это было настолько сильным, что даже Романов промолчал, не выдав ни одного из многочисленных афоризмов, суть которых сводится к тому, что слово «спасибо» — просто пустой звук, не имеющий никакой осязаемой материальной ценности: из спасибо шубу не сошьешь, спасибо на хлеб не намажешь, спасибо не булькает, не шуршит…
— Не за что, — оставив все эти перлы народной мудрости при себе, задушевным тоном сказал прапорщик.
— Счастливого пути, — не менее задушевно добавил лейтенант.
— Минутку, — заставив Малькова вздрогнуть, остановил этот дуэт идеальных гаишников водитель «бентли». — Еще один вопрос.
— Нам, вообще-то, работать надо, — уже не так приветливо проворчал Романов.
Мальков промолчал, почти уверенный, что под нос ему сейчас сунут удостоверение сотрудника МУРа, следственного комитета, а то, чего доброго, и ФСБ.
— Да бросьте, что вам, жалко? — сказал москвич. — Вопрос-то пустяковый! Я же сразу сказал, что их будет два. Итак, вопрос второй: где тут у вас можно червячка заморить? С шести утра за рулем, маковой росинки во рту не было. Коня бы целиком сожрал, честное слово!
— А, — с видимым облегчением сказал прапорщик, — так это не вопрос. Езжай прямо, километров через десять будет мотель — «Медвежий угол» называется. Там и кормят прилично, и все такое прочее…
Через минуту о присутствии шикарного автомобиля и его подозрительного водителя напоминали только вдавившиеся в гравийно-песчаную смесь обочины следы широких, с диагональным рисунком протектора, колес. Лейтенант Мальков озадаченно почесал затылок, не зная, как начать трудный разговор.
— Башка трещит, — хмуро пожаловался Романов. — Кум, сволочь, никакого удержу не знает, все ему мало… Чего делать-то будем? — спросил он безо всякого перехода.
Вопрос был не риторический. Позавчера, когда у них на глазах и при их непосредственном участии люди в масках захватили и увезли в направлении Москвы усатого кавказца с фотографии и его охрану, у лейтенанта сложилось впечатление, что они с напарником стали свидетелями какой-то операции спецслужб. Конечно, служебных удостоверений им никто не предъявлял, но и денег за участие в данном мероприятии они не получили. Последнее свидетельствовало о сугубо официальном, государственном характере имевших место событий: бандиты либо убирают свидетелей, либо платят им за молчание, а государство считает, что с человека в форме хватит и зарплаты — он ведь присягу давал, какие еще гонорары?! Да и ход упомянутых событий автоматически вызывал в уме вполне определенные ассоциации: спецназ, мигалки, руки за голову, ноги на ширине плеч…
Вечером того же дня, возвращаясь в город со смены, они снова увидели старый автозак. Фургон стоял на обочине, дверца кузова была приоткрыта, а в кабине никого не оказалось. Движимые любопытством, они остановились, подошли к автозаку и заглянули в кузов. Внутри тоже никого не было, а стены, пол и потолок были так густо забрызганы кровью, словно здесь недавно забили небольшое стадо крупного рогатого скота.
Это было так жутко, что до самого города напарники не обменялись и парой слов. Не сговариваясь, они решили молчать о случившемся до тех пор, пока это будет возможно. Их решимость только окрепла, когда начальство ни словечком, ни взглядом не поинтересовалось, как прошла спецоперация, в которой им довелось принять посильное участие. Начальство о ней просто не знало, и они решили: так тому и быть, меньше знаешь — крепче спишь.
Залитый кровью автозак не объявился в сводках происшествий ни утром, ни следующим вечером. Он просто исчез с лица земли, словно его и не было. Мальков, грешным делом, побаивался, что их с напарником могут отправить следом за старым фургоном. Утешало одно: если бы люди, производившие захват, хотели их ликвидировать, они бы сделали это сразу же, прямо на месте. Он очень надеялся, что эта история кончилась и больше никогда о себе не напомнит, но, как теперь выяснялось, надеждам его было не суждено стать явью.
Он не знал, чему именно стал свидетелем, и не хотел этого знать. Заказная мокруха, операция спецслужб, криминальный передел сфер влияния — что бы это ни было, законностью тут и не пахло, и они с Романовым увязли в этой поганой истории по самые уши. И кем бы ни оказался подозрительный тип на «бентли», его появление в здешних краях не сулило им ничего хорошего. Теперь, когда он разъезжал по округе и всюду совал свой любопытный нос, они уже не могли делать вид, что ничего не случилось. За ними много чего числилось, и вымогательство взяток у проезжающих мимо водителей было самым безобидным и невинным из всего, что им могли предъявить. Поэтому лейтенант Мальков никак не мог решить, кого ему больше бояться — бандитов, если его недавний собеседник принадлежит к какой-то крупной криминальной группировке, или коллег из правоохранительных органов.
— Знаешь, что я думаю? — сказал он наконец хмуро топтавшемуся рядом Романову. — Я думаю, кто-то копает под Кулика, хочет посадить свою картошку на его огороде. Москвичам, наверное, у себя дома тесно стало, вот они к нам и лезут.
— Все-таки и от высшего образования бывает польза, — подумав, сказал заметно просветлевший Романов. — Голова! Кулик — мужик конкретный, резкий, сначала мочит, а уж потом вопросы задает. И братве прибыток, тачка-то крутая, джигиты за нее такие бабки отвалят, что о-го-го!.. В общем, как он любит говорить: мертвые не кусаются.
— Это из Стивенсона, — машинально заметил лейтенант.
— Да хоть из Маркса — Энгельса! Главное, суть схвачена верно…
— Хватит болтать, звони, — перебил напарника Мальков. — А то, чего доброго, свалит, ищи его потом…
Порывшись в глубоком кармане утепленных форменных брюк, Романов извлек оттуда мобильный телефон и нажал клавишу быстрого вызова.
— Здорово, кум! — гаркнул он так громко, словно рассчитывал докричаться до абонента прямо так, без помощи технических средств. — Ну, как сам? Хвораешь? Я тоже… Вот она, жадность-то! Вчера-то небось все мало было, а нынче — ну, явный же перебор!
Мальков бросил на него свирепый взгляд и демонстративно постучал пальцем по стеклу наручных часов.
