– Кейт, ты когда выходной возьмешь, сегодня или завтра? – поинтересовалась Магда. Она ловко щипала корпию и кинула на меня взгляд поверх очков, не отрываясь от работы.
– Не знаю.
Я прислонилась к стене процедурной. Взгляд упал на окно. За стеклом было белым-бело. Снег, шедший всю ночь напролет, укрыл деревья пышными шапками, склонив раскидистые ветви почти до земли. По обе стороны от дороги намело огромные сугробы. С крыши Управления магической статистики, расположенного напротив, свисали длинные сосульки.
– Мой тебе совет, Кейт, иди сейчас. А то завтра неизвестно что будет. Опять раненых привезут, и выходные окажутся под вопросом.
Магда едва заметно вздохнула. Руки ее замелькали еще быстрее.
– Кэтрин, тебя на проходной спрашивают!
В процедурную заглянула Хельга.
– Кто? – удивленно спросила я.
– Не знаю, какой-то темноволосый красавчик.
Хель мечтательно закатила глаза.
– А какой у него голос! – добавила она. – Чисто бархатный.
Я усмехнулась. Если это тот, о ком я думаю, тогда понятно, почему Хельга в таком восторге. Лукас Хольм был способен разбить любое девичье сердце.
– Говоришь, на проходной ждет?
– Угу.
– Что, определилась с выходным? – хмыкнула Магда. Она была старше нас с Хельгой, уже успела побывать замужем и овдоветь, и выглядела женщиной, умудренной жизненным опытом. – Иди уже, пока начальство не хватилось.
– Ладно. Присмотрите за моими?
– Куда ж мы денемся? – вздохнула Маг.
– Кейт, я тебя провожу, – вызвалась Хельга. По лицу девушки было видно, что красавчик оборотень успел запасть ей в душу.
Я ничего не ответила. Хочет – пусть идет.
Зайдя в палату, проверила своих пациентов, потом прошла к себе и переоделась.
– Тера Кэтрин, вы что, бросаете нас? – удивленно спросил Снорг, когда я появилась из своей комнатушки.
Он отложил карты и посмотрел на меня едва ли не с обидой. Вот же настырный! Так и не оставил идею жениться.
– Мне нужно ненадолго отлучиться. Думаю, за это время с вами ничего не случится.
– Как знать? – патетически вопросил Снорг. – Может, мы тут от тоски погибнем.
– Хватит паясничать, – оборвал его Брансон. – Ты отыгрываться будешь? Или только и способен, что к девушкам цепляться?
Снорг принялся оправдываться, а я тихонько выскользнула за дверь, где меня дожидалась Хельга.
– Надо было как-то понаряднее одеться, – оглядев меня, критически заметила она.
Курц, сидящий рядом с дверью, шевельнул ушами. Шпионит, не иначе, ресова маговская собачка. Я усмехнулась и потрепала пса по голове. Знала, что тот с трудом выносит чужие прикосновения, но не смогла удержаться. Мне ужасно хотелось растормошить эту лохматую статую.
– Может, переоденешься? – не унималась Хельга.
– Я ж не на свидание.
– Все равно, – не согласилась сестра. – Вот если бы меня такой красавчик дожидался, я бы свою лучшую шляпку надела. И шарф шелковый. И…
– Ты со мной? – оборвала я мечтания Хельги.
Скажет тоже, по морозу – шарф шелковый!
– Конечно, – с готовностью кивнула та.
Курц незаметно оказался рядом.
– А ты куда? Тоже на улицу хочешь?
Пес еле слышно фыркнул. Черные глаза блеснули насмешкой.
– Мне сопровождающие не нужны, – заявила я наглому стражу.
Тот странно повел головой и потрусил впереди нас к выходу.
Мы прошли через пространственный тамбур, вышли на первом этаже и дошли до проходной. Строгий пожилой тер в темно-серой форме посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Хельгу, увидел невозмутимого Курца и нахмурился, но ничего не сказал.
– Смотри, вон он, – шепнула Хель.
Через стеклянную перегородку я увидела расхаживающего по холлу Лукаса. Выглядел тот щегольски – распахнутое черное пальто, белоснежная рубашка, дорогой шейный платок.
– Кейт, вы знакомы? – не унималась Хельга.
– Немного, – ответила я.
В этот момент Хольм повернулся и уставился прямо на меня. Глаза его хищно блеснули.
– Ладно, Хель, я пойду, – поторопилась я попрощаться с сестрой. – Если придет лорд Каллеман, скажи, что через пару часов я вернусь.
Хельга только кивнула. Вряд ли она расслышала мои слова. Все ее внимание было приковано к оборотню. Я усмехнулась. Звериная харизма волка сражала женщин наповал.
Хольм, словно в подтверждение моих мыслей, широко улыбнулся, сверкнув клыками, и пошел мне навстречу. Красивый, зараза. И прекрасно это знает.
Толкнув турникет, я оказалась в холле. Курц проводил меня недовольным взглядом, но остался на месте. Он застыл за стеклянной перегородкой, глядя на оборотня с подозрительным вниманием.
– Кэтрин!
Лукас галантно склонился над моей рукой.
– Добрый день, тер Хольм, – улыбнулась я.
– Как же я рад тебя видеть!
Голос оборотня звучал на редкость искренне.
– Ты замечательно выглядишь.
В янтарных глазах светилось восхищение. Рес! А ведь приятно. Очень приятно.
– Как вы меня нашли?
Я постаралась задавить поднявшее голову тщеславие.
– Обижаешь, Кэтрин, – усмехнулся волк. – Я ведь все-таки оборотень.
– Хотите сказать, что можете по запаху найти нужного человека? В огромном Бреголе?
– Легко, – серьезно ответил Лукас. Он ловко взял меня под руку. – Кейт, ты ведь позволишь угостить тебя чашечкой кофе?
Медовые глаза смотрели пристально, не мигая. Рес! А почему бы и нет? Могу я хоть раз позволить себе небольшое безумство? Возможно, судьба не просто так послала мне этого обаятельного парня. Именно сейчас, когда мне жизненно необходимо на кого-то переключиться, чтобы не думать о Горне.
– Вы знаете где-нибудь неподалеку подходящую кофейню? У меня не так много времени.
– Тут в двух шагах есть неплохое местечко, – обрадовался оборотень.
«Неплохое местечко» оказалось модным богемным кафе. Площадь Ранненгауде, на которой оно располагалось, издавна служила пристанищем для уличных художников, музыкантов и непризнанных поэтов. Здесь любой желающий мог заплатить пару-тройку ренов и стать обладателем именного портрета. Или сесть на лавочку у памятника королю Карлу, отцу нынешнего монарха, и помечтать под музыку сборного духового оркестра. Или же послушать стихи бродячих менестрелей. Ранненгауде была открыта для всех. И даже сейчас, зимой, холодная погода не могла помешать истинным ценителям искусства – заснеженные скамейки были заняты веселящейся молодежью, люди постарше неторопливо прогуливались рядом с мольбертами посиневших от мороза живописцев, а парочка отчаянных трубачей пыталась играть знаменитую «Капромину».
