– Но ведь его как-то можно найти?
– Лорд Каллеман живет в Бромсе, – Ларсон посмотрел на меня с едва заметным превосходством, как на несмышленого ребенка.
Рес! Теперь понятно. Бромс находится на юге Дартштейна. Добраться туда можно только порталом! Придется ждать, пока маг сам появится…
До самого утра я не сомкнула глаз, а с первыми лучами серого нерадостного рассвета мой пациент очнулся и попытался подняться. Ремни, которыми я привязала его к кровати, вызвали у Горна ярость.
– Как ты посмела? – гремел он, пытаясь вытащить руки. – Я тебя уничтожу! Немедленно развяжи меня!
– Успокойтесь, милорд. Я сниму ремни, если вы полежите неподвижно и пообещаете вести себя разумно, – я коснулась его лба и с радостью отметила, что жар пошел на убыль. Значит, не все так плохо. У организма есть необходимый резерв!
– Что ты себе позволяешь? – не желал успокаиваться больной. – Ты хоть понимаешь…
– Уймитесь! – громко рявкнула, оборвав его гневную тираду.
Горн замолчал, видимо, от удивления. Ага. Не привыкли, чтобы на вас кричали, милорд? Ну да. У меня тоже нервы ни к ресу после сегодняшней ночки.
– У вас был сильный жар, вы бредили и метались, могли себе навредить, – уже спокойно объяснила мужчине. – Поэтому мне пришлось вас привязать.
Расстегнув специальные ремни, освободила своего строптивого пациента и быстро осмотрела повязки. Бинты были чистыми и не сбились, что радовало.
– С ума сойти, – задумчиво пробормотал Горн. – На меня еще никто так не кричал.
– Все когда-нибудь случается впервые, – философски заметила я и спросила: – Хотите бульону?
– Что?
– Бульон. Куриный. Полезно.
Сама не заметила, как стала говорить рублеными фразами. Видно, подсознательно опасалась, что слишком длинных предложений мой пациент попросту не поймет. М-да. Похоже, нынешняя ночь не прошла для меня бесследно…
– Ладно, давай, – неохотно ответил больной.
Я нажала на кнопку вызова прислуги, настороженно наблюдая за тем, как Горн разминает руки.
– Как говоришь, тебя зовут? – спустя минуту, спросил он.
– Кэтрин, милорд.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать девять.
– Где родилась?
– В Ютланде.
– Да? И бумаги есть?
– Разумеется, милорд.
Еще бы! В «Серой утке» каких только умельцев не бывает! За десять ронов не только бумаги – новую личность организуют.
– Кто родители? – не унимался граф.
– Крестьяне, милорд.
– Странно, – пробормотал Горн. – А по речи не скажешь.
Он ненадолго замолчал, и я уж было обрадовалась, что допрос окончен, но не тут-то было!
– Как ты выглядишь? – неожиданно поинтересовался граф.
– Простите?
Я удивленно уставилась на Горна, не понимая, что за блажь пришла ему в голову.
– Опиши себя, – сердито пояснил больной. – Что непонятного?
Бред какой-то… Ну, какая ему разница, как я выгляжу? Что изменится, если он узнает, что я голубоглазая блондинка? Или что у меня неплохая фигура?
– Ты что, так уродлива? – резко спросил Горн.
– Милорд?
– Раз ты не можешь описать свою внешность, значит, скорее всего, описывать нечего.
Да, неужели? Потрясающая логика! Впрочем, мне это только на руку.
– Увы, милорд, – подпустив в голос побольше грусти, сокрушенно вздохнула. – Единый не наградил меня красотой.
– Где училась?
Мне показалось, Горн приободрился.
– В Брегольском медицинском колледже. Окончила двухмесячные лекарские курсы.
– Кто их читал?
– Тер Гердин.
Я вспомнила маленького сердитого гнома, торопливо расхаживающего по переполненной аудитории Старого колледжа, и невольно улыбнулась. Несмотря на вспыльчивость тера Гердина, я сумела найти с ним общий язык и узнала многое из того, что никогда не преподавалось на официальных курсах. Можно сказать, именно благодаря старому лекарю я и обладала довольно специфическими для сиделки знаниями.
– А, это тот фракийский отступник? – хмыкнул граф. – На редкость упрямый старик.
Он замолчал ненадолго, и я уж было обрадовалась, что допрос окончен, но тут Горн спросил:
– В каком году ты училась?
– В шестом.
– И что, сразу взяли на работу?
– Да, милорд.
– А что ты делала до учебы? Где жила?
– Разве это имеет какое-либо значение?
Я недовольно посмотрела на графа. С чего он решил проявить интерес к моей жизни?
– Отвечай, когда тебя спрашивают, – нахмурился Горн.
– Перебивалась случайными заработками, милорд.
– А твои родители?
– Они умерли, милорд.
– А замуж почему не вышла?
– Не звал никто.
Вопросы следовали один за другим, и я начинала злиться. Интересно, кто-нибудь принесет этот проклятый бульон? Пора останавливать нездоровое любопытство именитого пациента. Кто знает, до чего оно его доведет?
И тут, словно в ответ на мое негодование, открылась дверь, и в комнату бочком протиснулась Салли, неся небольшой поднос. Она с легким стуком бухнула его на прикроватный столик, дрожащими руками выставила супницу и тарелку, хлеб с сыром для меня и завернутые в салфетку приборы. Закончив, горничная бросила на Горна испуганный взгляд.
– Чего уставилась? – рявкнул граф. – Иди отсюда! Живо!
– Простите, милорд, – побледнев, пролепетала девушка. Она отвела глаза, схватила поднос и опрометью кинулась к выходу. Оборки зеленого платья взметнулись, открывая полосатые чулки, длинные косы подпрыгнули в такт торопливым шагам, белый накрахмаленный фартук сбился. Я усмехнулась. Трусишка…
Дверь еле слышно скрипнула, закрываясь за Салли, и в комнате наступила тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием больного.
– Ну, и чего вы кричите? – вздохнув, посмотрела на графа. – Зачем напугали девушку?
Горн молчал.
– Ненавижу, когда так смотрят, – спустя пару минут пробормотал он.
– Как?
– Со страхом.
Понимал бы что! Ведь не видит же ничего, неужели почувствовал?
– Какие глупости! Салли просто жалеет вас, вот и все.
– Это еще хуже.
Горн заворочался, пытаясь приподняться, и я подоткнула подушку повыше, помогая ему сесть.
– Я хочу встать.
