Книга Двое, страница 46. Автор книги Алайна Салах

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Двое»

Cтраница 46

На счет «налаживается» я не столь оптимистична, как она. Вернее, пока я запрещаю себе заглядывать в будущее. Все, что имеет значение сейчас — это то, чтобы Булат поправился и поскорее вернулся к полноценной жизни. Даже мне тяжело видеть его на больничной койке. Он ведь энергичный и упрямый, и конечно ему трудно слушаться врачей и постоянно лежать. 

— Ладно, я побежала, — целую в щеку Марину, провожающую меня в прихожей. — Плотно не обедайте. Сегодня на ужин будут ребрышки ягненка.

В школу Голикова я пока не записалась, зато купила у него на сайте несколько видеоуроков. Пригодятся — так я себя убедила.

**********

— Здравствуйте, Женя, — улыбнувшись медсестре на посту, незаметно кладу перед ней шоколадку. 

Она очень вежливая и всегда отвечает на любые мои вопросы: например, как часто Булата навещает врач, и сможет ли он сам экстренно вызвать персонал, если ему вдруг станет нехорошо. Благодаря ей я знаю, что Сергей Валерьевич заходит в своим пациентам раз в день, капельницы Булату ставят каждые шесть часов, а рядом с его кроватью есть кнопка вызова.

В палату я не стучусь на случай, если Булат вдруг спит. Мне объяснили, что сон ему необходим, чтобы процессы восстановления проходили быстрее. При виде медсестры, делающей ему перевязку, невольно замедляю шаг. То, что выгонят, не боюсь — такое не принято. К посетителям здесь относятся очень уважительно. Вот что значит дорогая клиника.

Бесшумно подхожу ближе, чтобы разглядеть травмы, полученные Булатом при аварии. Сам он лежит с закрытыми глазами и слегка хмурится. Я тоже хмурюсь: ему явно больно.

На обращенный меня взгляд медсестры прикладываю палец к губам, мол, буду как мышка. Она вновь возвращается к своему занятию: аккуратно отклеивает края пластыря и снимает повязку с бока Булата. Я быстро опускаю глаза, чтобы дать себе время подготовиться — никогда не видела серьезных травм. А когда вновь смотрю, то от неожиданности начинаю моргать. 

Ужасно эта рана не выглядит, но позвоночник все равно продирает озноб. Это небольшая черная дырка, словно Булату в кожу вдавили окурок. Только окурок не оставляет таких глубоких следов. 

— Извините… 

Забыв о том, что обещала не шуметь, я бегу в туалет и дергаю хромированный смеситель. Губы и руки трясутся. Я не настолько глупая. Дырка — это след от пули. 

Чтобы привести себя в чувство, зачерпываю воду в ладони и прикладываю к лицу. Булата пытались убить. Булата, без которого я не могу жить, пытались убить.

Не знаю, сколько времени я провожу, разглядывая  свое отражение в зеркале над умывальником, но когда я покидаю туалет, медсестры в палате уже нет. Булат снова полусидит, взгляд устремлен на меня.

— Здравствуй… — не зная, как замаскировать свой недавний шок, я неловко киваю себе за спину. — Медсестра делала перевязку, поэтому я…

— Я видел. Разглядела?

Не могу я ему врать, да и нужно ли. 

— Да, — я подхожу к кровати и вцепляюсь в спинку стоящего стула. — В тебя стреляли, да? Не было никакой аварии.

— Сейчас слушай внимательно, Таисия, — голос Булата звучит совсем как раньше: требовательно и твердо. — Про это знают всего несколько человек. Так и должно остаться. Поясню, чтобы ты понимала всю степень серьезности: хирург, оперировавший меня, может лишиться работы, а у меня будут большие проблемы. 

Я киваю так резко, что в шее что-то неприятно щелкает.

— Я поняла, поняла… Не волнуйся. Клянусь своим здоровьем, что от меня никто ничего не узнает.

Булат пытает меня взглядом несколько секунд, после чего черты его лица расслабляются, и он откидывается на подушку. Я так о многом хочу его спросить. Например, как мне уснуть, зная, что в него стреляли, и что произошло с теми людьми? Их нашли? Наказали? Как мне жить, если такое когда-нибудь вновь повторится? И где носит Карину? Почему она ни разу не появилась?

Но я не спрашиваю и вместо этого лезу в пакет, чтобы Булат не смог разглядеть то, что способны выдать мои глаза.

— Я принесла бульон. Он будет горячим до вечера. Выпей, если захочешь, ладно? Он очень полезный. Курица деревенская. Я специально на рынок ездила.

Я опускаюсь на стул и зажимаю ладони между коленями. По-прежнему немного дрожат.

— В меня не каждый день стреляют, — негромко произносит Булат. — Этот случай, скорее, исключение.

Я киваю. А что мне еще сказать? Разве что начать снова плакать, но тогда у меня и правда лучше отобрать пропуск.

— Чем занимался, пока меня не было? Снова по телефону распоряжения раздавал?

— Больше спал. — Выглядит он не очень довольным. Как я и думала, Булату не нравится лежать без дела. — Что у тебя правами?

— Все в порядке. Завтра экзамен. 

— Значит, завтра ко мне не приходи.

Все мое существо протестует этой полупросьбе-полуприказу. Как это не приходить? Я уже все рассчитала по времени и обязательно успею.

— Я приду, — говорю совсем тихо, будто это поможет удержать Булата от возражений. — Я хорошо подготовилась и все быстро сдам.

Ничего не ответив, он нащупывает пульт от кровати, после чего спинка с глухим жужжанием начинает опускаться. Очевидно, от смены положения ему становится больно, потому что Булат ругается себе под нос и морщится. В этот момент я бы предпочла, чтобы больно было мне, лишь бы не видеть его страданий.

— Может быть, медсестру позвать? Вколет тебе обезболивающе?

— Уже вкололи. Из-за него постоянно спать хочу.

Я встаю, чтобы поправить одеяло и, не удержавшись, глажу Булата по руке. Сегодня она стала чуть горячее. Уже хорошо.

— Ты спи, не обращай на меня внимания. Я немного посижу с тобой и поеду. Сегодня девчонкам буду ужин готовить. 

Булат закрывает глаза. 

Я сижу рядом с ним до тех пор, пока его дыхание не выравнивается. Думаю о том, что после выписки непременно Булату понадобится помощь и ее могла бы оказывать я. Точно не Карина, которая при мне лишь однажды позвонила ему, чтобы спросить какую-то неважную вещь. Я даже целый обвинительный монолог для нее сочинила. Если раньше она мне была немного симпатична, то сейчас я ее презираю. Она Булата недостойна.

Я осторожно накрываю его ладонь своей, посылая энергию для скорейшего выздоровления. 

— Неужели не видишь, что я преданная как собака, — говорю шепотом. — Зачем тебе другие? Они предадут, а я нет.

Отпускаю руку и поднимаюсь. Как бы не хотелось остаться, нужно готовиться к экзамену. Булат обязательно меня про него спросит, и я с стыда провалюсь, если не сдам с первого раза.

— Ты пока не знаешь, что такое настоящая преданность, Таисия, — раздается вдруг совсем тихо. — Эмоции всегда впереди тебя. 

41

Я забираю термос с тумбочки Булата и незаметно взвешиваю его в руке. Улыбаюсь, глядя на покачивающиеся от легкого ветерка жалюзи: содержимого исчезло или, по-крайней мере, уменьшилось. Бульон ведь можно назвать едой? Значит, Булат, наконец, ест мою еду. 

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация