Книга Ивушка неплакучая, страница 59. Автор книги Михаил Алексеев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ивушка неплакучая»

Cтраница 59

— Входите, входите, чего там мерзнуть! Николай Ермилыч, Архип Архипыч, Максим, Тихан Зотыч, Тиша!.. Милости прошу, да не сымайте вы валенок-то, ай нам трудно помыть полы? Рассаживайтесь, ради бога! Вот тут, тут… Артем Платоныч, а вы что же стоите у порога? Присаживайтесь, в ногах правды нету! Чем богаты, тем и рады… Максим, нет ли письмеца от моего старика-то? Нету? Господи, вторая неделя пошла… Садитесь, садитесь, милые вы мои! Радость-то какая у нас нынче! Павлик, лезь на печку, сопли-то вон как текут. Простыл, поди! — Она и говорила, и указывала каждому его место, и успела уж добыть где-то за фанерной перегородкой у печки бутылку, поставить ее на стол и сообщить сокрушенно и виновато, что недоглядела, пережгла немного, потому-де и мутновата самогонка, но — слава богу — крепка, горит, что твой керосин-бензин!

— Пускай горит себе на здоровье, — перебил вдруг ее дядя Коля. — Не затем мы тут объявились, Аграфена. Нам бы на сталинградских героев поглядеть да послушать их — так что можешь спрятать твою бутылку.

Феня, видя, что одной матери теперь не справиться, поднялась из-за стола, опять украдкой глянула на лейтенанта и, уверенная, что и он сейчас будет глядеть вслед ей, быстро и легко направилась к печке, где на высоком таганке поджаривалась картошка на армейской, фронтовой тушенке. На вошедшую без стука Машу Соловьеву посмотрела враждебно, но спохватилась, торопливо пошла навстречу.

— Ой, как хорошо-то! — воскликнула Феня, обнимая подругу. — Ну, раздевайся, помогай нам с мамой! Где ты так долго пропадала? Не видала тебя сто лет!.. Раздевайся, проходи! — Повернулась к Мищенко, сказала неестественно громко и беззаботно: — Знакомьтесь, это Семен Мищенко, ну а это наш Гриша, мужиков ты всех хорошо знаешь. Ну а это моя подруга Маша Соловьева!

Аграфена Ивановна вышла из-за перегородки, поставила сковородку на стол и поглядела на Машу. Лицо Соловьевой немного подурнело, на щеках пропечатались темные пятна, губы припухли, и под глазами вроде отеки объявились, под платьем уже явственно обозначилась округлость. Старики тоже все оглянулись на Машу и, кажется, первый раз смотрели на нее с уважением. Знали, что по дороге из госпиталя приезжал к ней муж, знали, что на рассвете, не показавшись людям, он ушел на станцию; знали и про то, что Маша в первую же минуту их свидания призналась, что была неверна ему и что Федор оценил ее мужество и даже ни разу не ударил, сказал только на прощанье: «Ладно, вернусь — разберемся. Узнаю, кто удружил… кто так уважил фронтовика, тогда и поквитаемся. А сейчас пока, дорогая моя женушка!» — и хлопнул дверью. С дороги, из Аткарска, прислал письмо. Всего несколько слов: «Ухажеру скажи: приеду — убью». И все. Так еще одна веревочка захлестнулась, свилась, скрутилась, затянулась в тугой узелок. Кто и когда теперь его развяжет? И развяжет ли?

Пришла глянуть на фронтовика Авдотья. Прямо с порога спросила:

— А где же племянник-то мой, Сережа?

Выйдя ей навстречу и обнимая, Гриша спросил:

— Разве вы не получали моего письма?

— Что, что с ним?! — закричала Авдотья.

— Да ничего плохого с ним не случилось, наоборот… — поспешил объяснить Гриша. — В военное училище его направили, офицером будет Серега.

— Слава те… — Помолчала, глянула в лицо Гриши почти с мольбою: — Авдеюшку… сыночка мово, не встрел ли где? А?

— Нет, Авдотья Степановна. Не встречал.

В избе стало тихо-тихо. Приблизясь к столу, Авдотья пристально посмотрела на незнакомого лейтенанта, потом на побледневшую Феню, ничего не сказала, вздохнула только. Поздравив хозяйку с возвращением сына, мужики стали просить офицера, чтоб он рассказал им про недавние бои у Сталинграда.

— Говорят, Иосиф Виссарионович сам туда выезжал, руководил вами. Правда, что ли? — спросил для начала дядя Коля.

— Может, и приезжал. Но мы не видали, дедушка. Малые для этого у нас чины. Мы ведь с Гришей не генералы, — сказал лейтенант. И быстро прибавил: — Мы, сталинградцы, ему письмо писали. Клятву.

— Слыхали про то. Это чтоб город врагу не сдавать и изничтожить их, поганцев, всех как есть до единого на Волге. По радио Левитан сообщал, — пояснил Апрель и вдруг обратился к Мищенко с просьбой, совершенно уж неожиданно: — Ты, товарищ командир, секретное-то при мне не сказывай. Дырявый я для всяких там военных тайн. Какой-нибудь час-другой потерплю, помолчу, а потом зачнет во мне свербить, царапаться, лезть наружу, не вытерплю — все выложу своей старухе, а та мигом разнесет по селу, так что вы, товарищи военные, поосторожней со мной, — заключил Апрель серьезно.

— Спасибо, дедушка, за предупреждение! — улыбнулся лейтенант. — Только секретов у нас с Гришей больших нет.

— Ну и слава богу, ну и ладно, — молвил удовлетворенно Апрель. — Теперь сказывайте, как вы их там… энтих псов…

— Рассказывайте, ребята, — попросил и дядя Коля, — а насчет секретов — не слушайте Артема. Наговаривает он на себя. Делать ему нечего, вот он и…

— Совести у тебя нет, Ермилыч. Ты ноне цельный день в тепле, в правлении своем просидел, а я с бабами снегозадержанием в огороде занимался. Мне б в мои лета кирпичи на печке протирать тощим задом да старые мослы греть, а я день-деньской в снегах торчу да с бабами воюю. А битва эта — пущай на меня не обижаются фронтовики, — битва эта погорячей сталинградской будет. Там у вас кто? Враг! С ним дело яснее ясного: на прицел — и бац. А с бабами? К ним подход иной нужен. В них не стрельнешь из берданки, и язык мой — плохой помощник, потому как их языки подлиннее и позлее моего. Как зачнут чесать тебя вдоль и поперек!..

— Ну уж расплакался! — перебила Феня. — Ты и близко-то к женщинам не подходишь. Сказывали они нам вот с Машей: постоишь в сторонке, повернешься спиной к ветру, чтобы не продуло, помаячишь так для виду — и был таков. Глядят бабы: был Артем Платоныч и нету Артема Платоныча.

— Кто это наплел про меня такое? — Апрель даже привстал за столом. — И ты, Фенюха, поверила такой брехне?

— Не поверила. Помолчи, Артем Платоныч. Дай людям послушать — вон в каком пекле были, а ты сравниваешь. Сеня, Гриша, рассказывайте. — Феня испуганно глянула на мать, на лейтенанта, на Авдотью с Машей, вмиг поняла, что и они приметили, как назвала незнакомого, в сущности, офицера, ласковым именем «Сеня». Быстро поднялась, вышла из-за стола и скрылась за перегородкой, у судной лавки. Пошарила там, принесла никому не нужные две ложки. Догадливые и разумные гости сделали вид, что не обращают на нее никакого внимания. И чтобы выручить Феню окончательно, дядя Коля громко похвалил:

— Никак главную орудью принесла? Вот молодец, а то тычешься в сковороду этой вилкой, ни хренинушки не подцепишь. Ложкой оно сподручней. Спасибо, дочка!

Феня благодарно посмотрела на него и тихо присела на краешек табуретки, подальше от лейтенанта. Потом, как бы вспомнив что-то неотложное, подошла к печке, подняла руки, и в них свалился давно ждавший этой минуты Филипп Филиппыч.

— Сынок Фенин, — поторопилась пояснить Аграфена Ивановна.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация