Раздался ехидный смех:
– Любит? Всю жизнь проведет? Конечно, какая собака откажется от мяса, даже если его просто на пол швырнули. Алексей ждет барыша, он пока никуда не денется. Скандалить начнет через несколько месяцев после свадьбы, когда сообразит, что ничего ему тут не обломится. Ты же не сказала альфонсу, что у тебя только месячное содержание, в которое ты никогда уложиться не можешь? Деньги в других руках. Да?
– Гадина! – прошипела дочь.
– Ой-ой! Не стоит меня оскорблять.
– Гадина, – повторила Людмила.
– А ты убийца, – парировала мать.
Снова стало тихо.
– Молчание – знак согласия, – заявила Надежда Васильевна.
– Да пошла ты! – буркнула Людмила.
– «Зарометон»
[2], – произнесла вдруг Надежда Васильевна.
– Чего?
– Лекарство «Зарометон», – повторила мать, – его давали Женечке, скорее всего добавляли в еду. Запах у препарата отсутствует, цвет еды, возможно, супа, не изменялся, вкус тоже. Если превысить дозу лекарства, оно вызывает безумие, инсульт. Ты отравила мужа из-за Семена.
– С ума сошла? – осведомилась Людмила. – Какой такой Семен?
– Городов, шофер, – уточнила Надежда. – Его наняли за полгода до смерти Жени. Он тебя возил на фитнес и к косметологу…
– Верно, – звенящим голосом согласилась дочь, – меня, как я теперь понимаю, стерегли, как преступницу. Евгений говорил, что нельзя мне сидеть за рулем, на дороге полно идиотов. А на самом деле вы боялись меня одну куда-нибудь отпустить?!
– Репутацию легко потерять и трудно вернуть, – заметила мать, – а ты ловко всех обманывала. То, что ты спишь с шофером, я стала подозревать, когда парень неожиданно уволился. Какой водитель, получая такой оклад и имея не пыльную работу, решит уйти в никуда? Когда я его спросила, нужна ли ему характеристика от нас для нового хозяина, парень ответил: «Пока я не решил, куда наймусь». В стране безработица, тех, кто умеет руль крутить, переизбыток, зарплаты у них скромные. А этот уходит! Почему? Спустя пару дней после его ухода ты потратила в бутике тьму денег, а покупки не привезла, объяснила: «Надо кое-что подшить, я оставила в ателье». Опять странно. Ну, ладно, брюки! Одни! Но чек-то километровый. Я позвонила в лавку.
– Ты прямо сыщик, – с издевкой воскликнула дочь.
– С волками жить, по-волчьи выть, – не осталась в долгу мать. – И что я узнала? Ты покупала мужское шмотье, размер и рост не совпадали с Женечкиными, зато соответствовали меркам водителя. И я встретилась с Семеном, провела с ним беседу.
– …! – выпалила дочь.
– Приятно, что ты самокритична, – не дрогнула Надежда Васильевна, – да, ты, Людмила, именно …! Я не употребляю матерных слов, но как назвать женщину, которая спит с шофером, одевает его, обувает на деньги мужа? Пришлось предупредить очередного жиголо: «Тут тебе поживиться не удастся. Немедленно прекрати отношения, в противном случае тебя ждут большие неприятности». И вскоре Женечка стал нести чушь. Когда он умер, доктор мне сказал: «Не понимаю, что произошло. Как будто сглазил его кто!» А меня стукнуло: отравили моего мальчика. Я попросила сделать тщательное исследование крови. Искать разные лекарства! Анализ показал «Зарометон». Врача я заткнула деньгами. Я тебя в очередной раз спасла. Дочь, ты убила Женю!
– Дура! – завопила Людмила. – Никогда про эти таблетки я даже не слышала!
– Не ври!
– Сволочь! Дрянь! Гадина! Чтоб ты сдохла! Если посмеешь кому-либо рассказать ложь, которую сейчас тут вывалила… я… я… я тебя ночью удушу! Так и знай! Я… я…
Послышался звук шагов, потом плач. Мне стало жалко Надежду Васильевну. Я поняла, почему пожилая дама нахамила мне. Мать изо всех сил пыталась расстроить свадьбу дочери. Она надеялась, что я, услышав ее оскорбления, обижусь и уеду. Ну какая репетиция бракосочетания без прически и макияжа? И платье привезли не того размера. И Фима не та ведущая, которую приглашают на свадьбы к таким невестам, как Людмила. Все было плохо, глупо. Но сейчас мне стало ясно: Надежда Васильевна делала все, чтобы сорвать свадьбу. Неужели Людмила на самом деле отравила мужа? Почему тогда она так испугалась известия о том, что он жив? Вдова же в курсе, что супруг мертв. Зачем Корсакова решила пугать дочь с помощью деревянной белки? Она хотела сорвать бракосочетание, внушив Людмиле, что Евгений жив? Поэтому подбросила ей часы? Где пожилая дама их взяла? Ну, тут есть ответ: в кабинете покойного Никитина, в специальном шкафу, где он коллекцию брегетов держал.
– Рыдаешь? – закричала Людмила.
Я вздрогнула и снова взглянула в просвет между ветвями. Дочь вернулась к скамейке.
– Сопли льешь? – продолжала она. – Давай, погромче! Это ты меня пугала!
– Чем? – простонала Надежда. – Боже, как голова болит!
– Ой, сейчас прямо задохнусь от жалости, – рассмеялась Людмила, – ой, в обморок от страха за жизнь мамули рухну. Тварь! Кто мне Женины часы подбросил, а?
Я подавила вздох. Похоже, у Людмилы возникли те же вопросы, что и у меня.
– Ты о чем? Не понимаю, – запинаясь, произнесла Надежда Васильевна.
– Кто белке в башку электронный мозг вставил? – заорала Людмила.
– Не понимаю, – повторила мать, – мне плохо. Принеси… попить.
– Сцена – стакан воды перед смертью разыграна не убедительно, – отрезала Людмила. – Хватит!
– Мне очень плохо, – пожаловалась пожилая дама, – голова кружится… болит… сильно… тошнит…
Раздался глухой звук, такой издает туго набитый чем-то мешок, когда падает на землю.
– Ой, ой, как далеко зашел спектакль, – засмеялась дочь. – Вставай! Неубедительно получилось. Нет в тебе актерской искры. Поднимайся. Эй! Хорош кривляться. Ау! Мама! А-а-а!
Я выскочила из кустов и бросилась к Людмиле.
Глава 22
– Она не шевелится, – воскликнула Людмила, показывая на мать, которая неподвижно лежала на земле, – упала со скамейки.
– Быстро вызывай врача, – велела я.
– Зачем? – задала гениальный вопрос дочь.
– Надежда Васильевна в обмороке, – пояснила я.
– Не верю. Она притворяется, – заявила Люда.
Я побежала по дорожке к дому и налетела на Катю.
– Что случилось? – спросила девочка.
– Твоей бабушке плохо, – на ходу выпалила я, – надо вызвать «Скорую».
– Ой! – испугалась Катя. – Останьтесь с ней, я все сделаю. Вы не знаете, куда звонить.
Я понеслась назад, говоря на ходу:
