Я не успела издать и звука, Анюта повисла на моей шее. Пришлось сделать усилие, чтобы вырваться из кольца ее рук, одновременно я сообразила, что означает таинственное слово «фамамариажна». Femme – читается как «фам», в переводе с французского – это «женщина», ну а marriage – «свадьба». Я, по версии Интернета, – женщина-свадьба. Может, объяснить Нюте, что у меня в биографии всего один брак с Романом? И никаких олигархов в анамнезе. А Стефано, он же Франсуа, мой учитель, теперь друг. Да только Анюта не поверит, поэтому незачем тратить время на пустое занятие.
– Вот и я, – весело заявила Людмила, вплывая в комнату.
За хозяйкой шли Лида и еще одна незнакомая мне девушка, они несли здоровенный чехол.
– И платье! – звонко провозгласила невеста.
Горничные повесили чехол на крючок и вытащили наряд. У меня перехватило дыхание.
– Красиво? – осведомилась невеста.
– Потрясающе, – слишком быстро ответила Нюта и стрельнула глазами в мою сторону.
– М-м-м, – протянула я.
– Так понравилось, что слов нет? – поняла меня по-своему невеста. – Это моя мечта. Когда я стала планировать свадьбу, придумала и сценарий, и наряд, и вообще все-все-все.
– Потрясающе, – повторила Анюта.
Продолжать молчать было неприлично.
– Я в шоке, – откровенно призналась я, – ничего подобного ранее не видела.
– Да-а-а-а, – зааплодировала невеста, – сшито по моему дизайну.
Я выдохнула. Слава богу, это не массовый пошив. Невесты с туго набитым кошельком часто придумывают нечто из ряда вон выходящее, чтобы ни у кого ничего похожего не было. А задача модельера деликатно объяснить женщине, что километровый шлейф не очень удобен. Да, у принцессы Дианы он был, но принес ли «хвост» ей счастье? И наряд с «королевским» хвостом, как правило, предназначен только для похода в храм. Для торжественного обеда его или отстегивают, или меняют платье. Я молча рассматривала мечту Людмилы. Глубокое декольте не совсем уместно для невесты. Смущает разноплановая вышивка. Та, что на лифе, «спорит» с той, что на юбке. Интересно, что сзади? Словно услышав мои мысли, Анюта повернула стойку с нарядом. Ну и ну! Креатив зашкаливал за все пределы, фантазия невесты разбушевалась.
– Наряд украшен моими вышитыми мечтами, – начала объяснять Людмила. – Спереди то, о чем я мечтала в детстве. Стать принцессой. Поэтому на груди стразами вышиты дворец и карета. На юбке юношеские мечты. Тогда мне очень хотелось денег, поэтому там доллары, монеты, амуры, сердце.
– Амур вовсе не бог валюты, – пролепетала Анюта.
– Знаю, – отмахнулась невеста, – но я в юности еще и любви жаждала. На оборотной стороне платья взрослые мечты: украшения, машины, дом…
– А где детки? – неделикатно спросила Анюта.
Вопрос, похоже, застал невесту врасплох.
– Дети? От них только одни неприятности. Ну, я надеваю наряд.
Людмила сбросила на пол халат, «вошла» в платье, мы с Анютой подняли его лиф.
– Не застегнется, – пробормотала портниха.
– Глупости, – разозлилась Людмила, – вы не знаете, что корсет затягивают?
– Конечно, знаю, – сказала Нюта, – но…
Я изо всей силы наступила ей на ногу.
– Ой! – вскрикнула глупышка.
– Что не так? – тут же отреагировала клиентка.
– Степанида…
– Я случайно уколола Анюту булавкой, – перебила Нюту я.
– Люда, Люда, ты здесь? – закричала из коридора Надежда Васильевна.
Дверь открылась, и в комнату вошла старуха.
– Матерь божья, – воскликнула швея при виде матери Люды.
– И как я вам? – осведомилась Надежда Васильевна.
– Потрясающе, – пролепетала швея.
– Мама! – взвизгнула Людмила. – Ты сошла с ума!
– Почему? – заморгала та.
– Не знаю, может, ты белены объелась, – ответила доченька, – у тебя вырез до пояса. Вся грудь наружу.
– Мне есть, что показать, – гордо заявила старуха.
И у дочери с матерью завязался спор.
– В этом платье ты не пойдешь.
– Почему?
– Глянь на себя в зеркало!
– Уже смотрела.
– И что?
– Восхитительно!
– Мама! У тебя уши спаниеля! И они все в гречке!
Нюта вытаращила глаза, Надежда Васильевна тоже не поняла, что имеет в виду дочурка, и стала ощупывать свои уши.
– Люда, не неси чушь. Я только что душ приняла. Какая гречка? И при чем тут спаниель?
– Да, – оживилась Анюта. – При чем?
Я схватила Нюту за руку, вытащила ее в коридор, затолкала в санузел и зашипела:
– Если клиентка затевает скандал со своими близкими, никогда не встревай.
– Но мне интересно, – возразила глупышка. – При чем тут собачьи уши и каша?
– Ушами спаниеля некоторые люди называют грудь, которая потеряла форму, – объяснила я, – а «гречка» – россыпь мелких пигментных пятен, как правило, они появляются с возрастом на руках, лице и груди.
Дверь комнаты распахнулась, в коридор, шмыгая носом, вышла Надежда Васильевна. Мне стало от всего сердца жаль бабу-ягу, которая решила нарядиться Белоснежкой.
– Вернись к Людмиле, – шепнула я Нюте, – начни шнуровать корсет, я вернусь, затянем вместе.
– У нас ничего не получится, – также тихо ответила швея, – наряд ей мал размера на два.
– И не такое утрамбовывали, – оптимистично ответила я. – Давай, не стой.
Я бросилась за бабулей, которая шла по коридору, догнать и окликнуть ее мне не составило труда.
– Надежда Васильевна!
Она обернулась:
– Да?
– Платье сидит на вас прекрасно.
– Возможно, – уныло согласилась вдова, – но оно неподходящего цвета. Красного. А он только для молодых.
– Нет, нет, – возразила я, – этот цвет имеет массу оттенков. У вас – сочная клубника. Это красиво, элегантно.
– И декольте, – грустно сказала Надежда, – все кажется, что мне двадцать и я красавица.
– Вырез слишком глубокий, – согласилась я, – но его можно уменьшить без труда с помощью подручных средств.
Баба-яга вдруг обняла меня.
– Деточка, ты добрая. Но что делать с ушами овчарки?
– Спаниеля, – поправила я, – проблема решаема.
– Как? – спросила Надежда.
– Все получится, – сказала я, – обещаю, люди ахнут при виде вас. От восторга.
– Правда? – по-детски обрадовалась Надежда.
