Маман смотрит с одобрительной улыбкой на мое взволнованное лицо.
– Принц Чарминг ждет, – улыбается она.
– Интересно, он такой же тощий и странный, каким я его помню? – усмехается Джен.
– Эй! – возмущаюсь я.
И жду, когда Хэтти что-нибудь съязвит, соглашаясь со старшей сестрой, но она молчит. После Хеллоуина она ни слова о Джошуа не сказала. В конце концов маман прогоняет сестер вниз. Мой живот скручивается в узел, а в голове мысли лишь о том, кто из родителей Джошуа пугает меня больше.
– Тебе нечего бояться, – словно читая мои мысли, говорит маман. – Ты понравишься его отцу. И его мама полюбит тебя. Ты умная, очаровательная и добрая.
– Это ты так думаешь, – возражаю я.
– Ну, например, я бы никогда не назвала твою младшую сестру очаровательной. – После этих слов я выдавливаю улыбку. – Идем. Ты разве не хочешь увидеть, как твой парень выглядит в смокинге? – Маман подталкивает меня локтем и, выйдя из комнаты, тут же кричит: – Джошуа, mon cher, приятно наконец познакомиться с тобой.
– Мне тоже приятно. – В голосе Джошуа слышится улыбка, а интонации у него профессионального политика. – Ваш дом выглядит даже лучше ваших витрин в «Bergdorf Goodman». Я видел их на прошлой неделе. Они удивительны.
– А ты знаешь, как расположить к себе людей. – Маман смеется.
Мои ноги превращаются в желе. Кажется, я только сейчас осознала, что наконец увижу Джошуа. А потом радостное предвкушение встречи берет верх над страхами. Я хватаю позаимствованный у маман, украшенный стразами клатч, выбегаю из комнаты и замираю наверху лестницы. Джош в смокинге, который явно не был взят в прокате, выглядит безупречно. Он излучает обаяние и идеально играет роль сына крупного политика. Они о чем-то разговаривают с папой, но затем Джош вслед за отцом поднимает голову вверх и замолкает на середине предложения, и все в нем абсолютно меняется.
Джош расслабляется.
В горле встает ком. Джош безумно рад меня видеть. И это чувство взаимно. Кажется, будто все вокруг исчезает, голоса умолкают и даже течение времени замедляется. Пока я спускаюсь, мы не отрываем взгляда друг от друга. Ближе… Еще ближе… Мы протягиваем руки навстречу друг другу, еще секунда – и наши пальцы соприкоснутся…
– Зеленый и рыжий. – Папа обводит рукой мои платье и прическу. – Ты как миссис Клаус!
Очарование момента пропадает. Все поворачиваются к папе.
– Я имел в виду Рождество… – Он краснеет. – Ты как Рождество.
– Нельзя говорить девушке, что она похожа на праздник, – сурово говорит Джен.
– В первый раз он был прав, – встревает Хэтти. Она стоит за спиной старшей сестры, как можно дальше от Джошуа. – Ты похожа на старушку.
– Айла… – Джош умолкает на секунду. – Ты прекрасна.
Я верю в это всем сердцем, потому что в его глазах сияет восхищение. Джош берет меня за руку. Наша кожа соприкасается, добавляя реальности происходящему. И мы тут же забываем о сдержанности – он сжимает меня объятиях и целует в щеку. А затем еще раз. Я со всей возможной страстью отвечаю на его объятия.
В папином взгляде, обращенном на Джошуа, снова видно недоверие.
– Когда ты будешь дома? – спрашивает меня папа.
– Не знаю, – честно отвечаю я.
– Вечеринка обычно заканчивается к полуночи, и сразу после этого я привезу ее домой, – говорит Джош. – Хотите поговорить с Брайаном? Он сегодня наш водитель-телохранитель.
Папа оживляется после этих слов, выглядывает за занавеску, а затем машет кому-то на улице. Полагаю, Брайану.
– Все нормально. – Папа поглаживает свою густую бороду, слегка успокаиваясь. – Значит, жду в полночь.
Я делаю шаг к двери:
– Нам не стоит опаздывать.
– Подожди! – Джен поднимает свой телефон. – Всего одну фотографию.
– Две, – говорит маман и тянется к своему.
От смущения я издаю стон, но Джен одергивает меня:
– О, перестань. Не каждый день моя маленькая сестрица так расфуфыривается.
– Разве? Айла каждый день носит дурацкие платья, – вставляет свои пять копеек Хэтти.
– Манхэттен, дорогая, помолчи, – говорит маман.
Десяток снимков спустя мы с Джошуа выходим в подъезд и идем по коридору. Как только заворачиваем за угол – и нас больше не увидеть в замочную скважину, – я обхватываю его за шею. Он наклоняется ко мне, но тут же отстраняется:
– Твоя помада.
– Мне плевать.
Джош прижимает меня к стене. Мы целуемся, наслаждаясь близостью друг друга, сгорая от желания. Его губы чуть потрескались. А еще, если судить по тонкому аромату мяты, он недавно чистил зубы. Его крепкие руки скользят по моей спине и вниз по бедрам. Наш поцелуй становится более жарким, лихорадочным от тоски. Дрожь, которая охватила меня, передается и Джошуа, и он отстраняется от меня, хватая ртом воздух.
– Твои родители… – говорит он. – Они будут смотреть в окно. Будут ждать, когда мы выйдем.
Мы, смеясь, торопливо спускаемся вниз. Он вытирает со своего рта помаду, я убираю следы вокруг губ, и мы неспешно выходим из здания, делая вид, будто увлечены беседой. Уверена, мы выглядим чертовски невинными. Я бросаю взгляд на окно, окруженное голыми стеблями плетистой розы, и маман с Джен радостно машут нам. Папа кивает. Хэтти вообще не видно.
Заднюю дверь черного лимузина нам открывает солидный мужчина со стильно уложенными седыми волосами и гарнитурой в ухе. Это ему я отдала коробку в доме Джошуа в День благодарения.
– Добрый вечер, mademoiselle
[48].
– Ох! Вы Брайан.
Телохранитель широко улыбается:
– Приятно снова вас видеть. Выглядите обворожительно. Легко понять, почему наш парень только о вас и говорит.
Я с улыбкой смотрю на Джошуа, и он передергивает плечами: «А чего ты еще ожидала?»
Мы забираемся в машину, но, когда Брайан направляется к водительскому креслу, улыбка Джошуа исчезает.
– Знаешь, я обычно не езжу на таких машинах.
– Не знаю, – поддразниваю я его. – Похоже, вы с Брайаном много времени проводите вместе.
– Ну, да, но большую часть дома. Или в офисе отца. Не хочу, чтобы ты думала, будто я всегда… разъезжаю вот так. Чаще всего я пользуюсь метро.
– Все нормально. – Я смягчаюсь. – Я же не осуждаю тебя.
– Знаю, просто…
Открывается водительская дверца, и Брайан с поразительной изящностью для такого крупного мужчины занимает свое место. Оказывается, он отличный рассказчик, и это сейчас меня радует, так как мешает предаваться мечтам о том, чтобы в этой роскошной машине появилась, скажем, перегородка между водителем и пассажирами, потому что мне безумно хочется снова запрыгнуть на своего парня. Но вместо этого я поправляю макияж. Не хочется на вечеринке выглядеть как растрепанная деваха. Хотя миссис Уассирштейн, возможно, именно такой меня и считает.
