Дорога до Парижа разительно отличается от дороги до Барселоны. В небе ярко светит солнце, но в вагоне темно. Мы с Джошуа крепко держимся за руки… Хотя я бы сказала, что мы скорее ухватились друг за друга, как несчастные, терпящие кораблекрушение. Кажется, будто мы стараемся удержать что-то ускользающее. Никто из нас не говорит о том, что нас ждет. Я плачу, Джош успокаивает меня. Я понимаю, что с моей стороны эгоистично думать лишь о своих проблемах. То, с чем придется столкнуться ему, намного, намного хуже.
Страх нарастает. И всего в нескольких метрах от общежития у Джошуа сдают нервы и он затягивает меня в чей-то сад. Мы видим французских подростков, развалившихся на шезлонгах и наслаждающихся последними теплыми солнечными лучами в этом году. В пальцах они сжимают ароматические сигареты и так увлечены собой, что едва замечают нас.
– Хочу, чтобы ты знала, я люблю тебя, – страстно шепчет Джош. – И я хочу быть с тобой. Независимо от того, что произойдет дальше.
– Не говори так. – Мои глаза наполняются слезами.
– Может произойти все что угодно. – Джош пытается быть честным и с отвагой принять неизбежное.
– Не говори так! – приглушенно кричу я.
И это становится для него последней каплей.
– Я люблю тебя. Ты все еще любишь меня? – Он хватает меня за плечи и сжимает так сильно, что у меня чуть искры из глаз не сыпятся.
– Как ты можешь меня спрашивать об этом? – Меня пугает такая смена настроения. Джош выглядит так, будто сломается в любой момент. – Конечно же я люблю тебя. Произошедшее ничего не изменит.
– Это я во всем виноват, – сникает он. – Я предложил уехать на выходные.
Его дыхание очень быстрое, а взгляд рассеянный. Похоже, на него надвигается паническая атака.
– Эй! Эй! – Я обнимаю любимого и прижимаю его голову к груди. – Я сама хотела поехать. Это было и моим решением.
Но Джошуа может лишь молча цепляться за меня. Его пальцы опять настолько сильно впиваются в мои плечи, что становится больно.
– Я люблю тебя, – тихо говорю я. – И всегда тебя любила.
Его пульс затихает, а потом ускоряется вновь.
– Что значит всегда? – бормочет он.
Я отстраняюсь, чтобы заглянуть Джошуа в глаза. Ловлю его рассеянный взгляд.
– Не стоит бояться, что я так просто уйду от тебя, потому что я влюбилась в тебя еще в девятом классе, – признаюсь наконец я.
Мое слова буквально оглушают его.
– Нет никакой истории, – говорю я. – Мне хватило одного взгляда на тебя, чтобы это произошло.
Джош смотрит на меня. Смотрит прямо в мою душу. А затем целует с такой страстью, как никогда прежде. Этот поцелуй придает нам сил встретиться лицом к лицу с нашим будущим. И теперь мы уже можем вернуться в общежитие и постучаться к Нейту.
Но, к сожалению, дверь открывает не он, а миссис Уассирштейн.
Глава 19
– Я летела сюда на самолете, но все равно добралась быстрее тебя. Невероятно! – вскидывая руки в гневе, возмущается миссис Уассирштейн.
Из-за ее спины выглядывает Нейт. Выглядит он несчастным и каким-то неприкаянным, словно и не находится у себя дома.
Джош в шоке.
– Ты хоть понимаешь, сколько проблем ты нам принес? – продолжает наступать на сына миссис Уассирштейн. – Мне пришлось лететь через океан за неделю до выборов! Тебя вообще хоть что-нибудь волнует, кроме собственной персоны?!
Миссис Уассирштейн невысокая, намного ниже, чем мне казалось, хотя на ее рост почти не обращаешь внимания – она подавляет своей харизмой. Выглядит она такой же серьезной, как и на фотографиях, вот только сейчас благопристойная жена сенатора внушает не доверие, а страх. Она прожигает меня взглядом светло-карих, ореховых, так хорошо знакомых мне глаз.
– А вы, должно быть, Айла? – стремительно переключается миссис Уассирштейн на меня.
Мое имя она произносит с неприязнью, и я чувствую себя лишней. Мне становится стыдно и страшно одновременно, и я не нахожу ничего лучше, как просто опустить взгляд в пол.
– Здравствуйте, – мямлю я, заливаясь краской.
Джош стоит передо мной, частично закрывая меня.
– Мне жаль… Мне так жаль, мам!.. – мужественно встревает он в разговор.
– Так и должно быть, – отрезает миссис Уассирштейн.
– Я рад, что вы благополучно добрались до дома, – вмешивается Нейт. – Айла…
– Завтра рано утром мы встречаемся с директором школы, – прерывает смотрителя миссис Уассирштейн.
У меня в горле встает ком.
– Мы все? – еле-еле удается выдавить мне.
– Нет. – Миссис Уассирштейн хмурится. – Я и мой сын.
Мое лицо горит от стыда – мне весьма грубо указали на мое место.
– Айла, – говорит Нейт, – твоя встреча во вторник. Почему бы…
– Спасибо за вашу помощь, – снова обрывает смотрителя миссис Уассирштейн. – Мне жаль, что мой сын усложняет вам работу. Извините, что доставили вам неудобства.
У меня такое чувство, что это она усложняет работу Нейта, но смотритель лишь нервно чешет лысую голову и сдавленно произносит:
– Для этого я здесь и нахожусь. И не стоит извиняться, Джош на самом деле хороший парень.
Миссис Уассирштейн явно не верит Нейту, хотя, возможно, все было бы по-другому, познакомься она с Майком и Дэйвом. Она кивает смотрителю, а затем поворачивается к сыну:
– Мы уходим.
Глаза Джошуа расширяются от ужаса.
– Куда мы идем?
– В твою комнату. Нам предстоит многое обсудить, молодой человек. – Миссис Уассирштейн придерживает дверь на лестницу и снова кивает, теперь уже прощаясь со мной: – Айла.
Сердце сжимается в крошечный, пульсирующий болью комочек. Перед уходом Джош с невыносимой силой сжимает мою руку и не отпускает, пока расстояние между нами не увеличивается и мои пальцы не выскальзывают из его руки. Наши лица искажаются, а потом Джош уходит. Я не могу вымолвить ни слова.
Нейт вздыхает.
– Мы в большой беде, да? – наконец выдавливаю я.
– У тебя все будет хорошо, – пытается успокоить меня добряк Нейт.
– А у Джошуа? – За него я волнуюсь чуть ли не больше, чем за себя.
Нейт лишь печально улыбается мне.
Мне в голову приходит ужасная мысль.
– Мои родители приедут? – шепчу я в ужасе. – Поэтому моя встреча только во вторник?
– Нет, – улыбается Нейт. – Завтра же праздник. Помнишь?
Точно, первое ноября. День Всех Святых. Во Франции это национальный праздник, а это значит… директриса приедет в свой выходной, чтобы поговорить с Джошуа.
