– Да, – кивает Джошуа.
Интересно, как часто он разговаривает с родителями. Я общаюсь со своими раз в неделю, но наши звонки редко длятся меньше часа.
– Поэтому ты здесь? Во Франции?
Должна признаться, мне всегда казалось странным, что сенатор отправил своего ребенка учиться в другую страну.
– О Париже они точно не думали, – хмыкает Джошуа, и на его лице появляется странное выражение, будто он удивляется своим собственным словам.
– Что ты имеешь в виду? – Я озадачена.
– Я… – запинается Джошуа, но через несколько секунд продолжает: – Я никому не говорил об этом.
Я хмурюсь.
Джош опускает взгляд, затем начинает потирать большим пальцем левой руки ладонь правой.
– Мои друзья знали, что я не в ладах с родителями, поэтому… предположили, что меня сослали подальше как трудного ребенка. А я никогда не возражал. Думаю, мне хотелось, чтобы друзья верили в то, что придумали сами, потому что… это лучше, чем правда. – Джошуа поднимает взгляд и пристально смотрит на меня. – Но это был мой выбор. Я застрял здесь по собственной вине.
Я с удивлением смотрю на любимого и жду, когда он объяснит свои слова.
– Когда родители заинтересовались частными старшими школами в Нью-Йорке и Вашингтоне, я убедил их, что образование за границей намного лучше. Я был молодым, глупым, а Париж казался наполненным романтикой, искусством и тому подобной фигней. Но, оказавшись здесь, я осознал… что это просто город. Понимаешь? Да, он красивый, живой, веселый, такой, как о нем говорят, но мне всегда казалось, что я убиваю здесь время, пока не начнется настоящая жизнь.
Убивает время! Не думаю, что это относится и ко мне, но его слова задевают. Однако я стараюсь не показывать этого.
– А где бы ты хотел оказаться? В Нью-Йорке? Вашингтоне? – Мне и правда интересно.
– Нет. Точно нет. В следующем году я поеду в Вермонт.
– В Вермонт? – Я хмурюсь. – А что там?
– Школа анимации. – Джош оживляется, заметив мое замешательство, и придвигается на край стула. – Она единственная в своем роде, потому что там преподают только нарративное искусство
[26]. Там есть обалденный факультет, на котором учатся самые лучшие художники-аниматоры.
– Художники-аниматоры? – Я в замешательстве. – Какие? Типа парня, который рисовал «Кальвин и Хоббс»
[27]?
– Нет. – Джош качает головой. – Любой, кто рисует нарратив, называется художником-аниматором. Истории о супергероях, графические романы, графический нон-фикшн. Это название относится не только к людям, которые рисуют комиксы.
– О-о-о… – А теперь я чувствую себя глупо. – Это большая школа?
– Нет. Наполовину меньше, чем АШП. – Он поднимает карандаш и крутит его между двумя пальцами. – А у тебя какие планы?
Сам того не зная, Джош посыпал мне соль на рану.
– Я… – бормочу я. – Я не знаю.
Его карандаш останавливается.
Мне стоило предвидеть этот вопрос, но он ударяет исподтишка. Мне так стыдно, что я борюсь со слезами.
– Я подаю документы в Сорбонну и Колумбийский университет, но не знаю, куда хочу поступить, – шепчу я чуть слышно. – Не знаю, где мое место.
Джош пересаживается на кровать рядом со мной:
– Эй! Все нормально. У тебя еще куча времени, чтобы все решить.
– Нет, это не так, – тяжело вздыхаю я. – А знаешь, что самое ужасное? Я надеюсь, что один из них мне откажет, чтобы не пришлось принимать решение самой.
Джош в удивлении поднимает брови, а потом долго молчит, что-то обдумывая.
– Я видел табель об успеваемости в кабинете директрисы. – Он осторожно подбирает слова. – Ты лучшая в нашем классе. Тебя примут в оба университета.
Так он знает. Я ковыряю персиково-розовый лак на ногте. Сдираю его кусочек за кусочком.
– Что ты хочешь изучать? – продолжает расспросы Джошуа.
– Ничего… – Узел в моем животе завязывается еще туже.
– Ничего? – Он смотрит на меня удивленно.
– В смысле… я не знаю, – признаюсь я. – Не знаю пока, чем хочу заниматься и где хочу жить. Все уже давно распланировали свое будущее. Все, кроме меня…
– Ты знаешь, что это неправда. – Джош кажется опечаленным.
– Может, в других школах так и есть, но в нашей… – горячо возражаю я. – У всех давно все распланировано. У тебя есть планы.
– Ну, а какой город тебе нравится больше? – Джошуа искренне пытается мне помочь.
– И там и там я чувствую себя как дома. – Я нервно дергаю медальон. – Когда я была маленькой, мы с семьей проводили лето во Франции, а все остальное время – в Америке. Теперь все наоборот. У меня двойное гражданство, я бегло говорю на двух языках, и мне комфортно в обоих городах.
– Комфортно… – с какой-то странной интонацией произносит Джош.
– Что? – спрашиваю я.
– Просто… Разве тебе не хочется попробовать что-то новое? – Глаза Джошуа вспыхивают. – Как в тех приключенческих книгах, которые стоят у тебя на полках.
Я не знаю. Не знаю! Конечно, мне нравятся приключения, но больше всего мне нравится читать про них, сидя дома. Но что такое дом? Как далеко он простирается за границы накрытой пледом кровати?
– Знаешь, куда, по моему мнению, тебе стоит поступить? В Дартмутский колледж. – Джош видит, что я расстроена, поэтому пытается поднять мне настроение.
– Да? – повожу я плечами. – Я даже не знаю, где он находится.
– В Нью-Гэмпшире, на границе с Вермонтом, – улыбается Джошуа. – И так уж получилось, что Школа анимации неподалеку. Я слышал, в этом колледже есть потрясающий курс под названием «Ничего». Самый лучший в мире. Многие так говорят.
Это вызывает у меня улыбку. Конечно, Джош дразнит меня, но приятно осознавать, что он не против жить неподалеку от меня. Или что я, как минимум, нравлюсь ему, раз он пытается меня развеселить. Я киваю на его чертежный стол:
– Покажи мне свою настоящую работу. Покажи, чем занимаешься здесь целый день.
Джош удивляется, но с радостью показывает свое рабочее место: десятки кистей, ручек и карандашей, тушь, масляные краски, акварель, перья, ластики, море фотографий, фен для быстрой просушки чернил, несколько пачек бумаги разных размеров и громоздкая коробка, в которой он хранит свои драгоценности. Ему тоже удалось втиснуть в комнату узкий книжный шкаф, но его полки заполнены связанными в стопки блокнотами, художественными альбомами, справочниками и, как мне кажется, всеми когда-либо выпущенными графическими мемуарами – Джеффри Брауна, Крейга Томпсона, Элисон Бекдел, Джеймса Кохока, Люси Найсли и массы других художников, о которых я даже не знала.
