Пишу к вам и вспоминаю, что огонь у Зевса украл и подарил людям титан по имени Прометей, а за кражу его наказали вечными муками. Вот так и я украл огонь Тартара и принес его домой, за что должен понести заслуженную кару.
Как я жалею, что следовал подсказкам из «Одиссеи» и обнаружил вход в Тартар, где и скрывалась Смерть времен Гомера, бич, принесший огненную погибель трем царствам. Так или иначе, я нашел его и, в нетерпении вернуться домой, принес бочку того, что мы приняли за Масло Медеи, в доказательство открытия. Правда, в тот раз я не посмел спуститься глубже и лишь переступил порог Тартара, ведь со мной тогда было мало людей, да и припасы подходили к концу.
Вернувшись же домой, я рассказал вам об открытии, и вместе мы, четыре брата, сконструировали Атлас Бурь, заправив его Маслом Медеи и заперев на Ключ Дедала. Но лишь мне выпало владеть лучами Корабельной Звезды, тремя инструментами, без которых не раскрыть истинного направления среди прочих многих потаенных в карте. Именно ты, брат мой Ахмад, справедливо предупредил, что только мне следует знать о расположении Тартара, дабы враги наши не сумели выпытать этих знаний из тех, кто остается в Доме мудрости.
Хвала Аллаху за то, что Он вложил эту мудрость в уши Ахмаду.
Год назад от наших берегов отчалило десять добротных дау, готовых собрать то, что еще оставалось, однако из Тартара выбраться суждено было одному, да и тот станет мне могилой. Я остаюсь бдеть подле Атласа Бурь до последнего вздоха, ибо есть еще причина, по которой я страшусь обрушить молот на это наше величайшее достижение. Если то, что обитает в самых глубинах Тартара – чудовищные титаны, – когда-либо окажется на свободе, Атлас Бурь станет последней надеждой мира. Посему я сохраню ключи к спасению у сердца.
И все же меня терзает вопрос: надолго ли мир остается в безопасности?
Неведение ужасает пуще любого огненного демона.
Когда Елена дочитывала последние страницы дневника, за дверью раздались голоса. Задыхаясь в спешке, она схватила тетради и попыталась затолкать их в брюки. Тут из корешка дневника что-то со звоном выпало на каменный пол. Припав на колено, Елена подобрала три четырехдюймовые спицы из бронзы. На конце каждой имелся крохотный флажок с арабской буквой.
«А это что еще такое?»
Засов на двери у нее за спиной отъехал в сторону.
Чувствуя, как бешено колотится сердце, Елена вскочила, одновременно пряча спицы в карман.
Скрипя старыми петлями, дверь распахнулась. Вошла Моисеева дочь: судя по хмурому лицу и огню в ее глазах, Елена поняла, что ночью что-то пошло не так. Резким жестом она велела Елене выходить и сама, круто развернувшись, направилась на выход.
– Eajluu
[30], – скомандовала она по-арабски. – Иди со мной.
Елена поспешила следом, а за ней двинулись двое вооруженных людей.
– Куда мы идем?
– Я преподам тебе один из многих уроков, – не оборачиваясь, ответила женщина.
Судя по ее тону, Елену вели вовсе не в учебную комнату и даже не в темную библиотеку наверху.
Следуя коридорами пещер, Елена не вынимала руки из кармана: она ладонью прижала древние детальки, чтобы те не звенели.
Из тьмы впереди долетел вопль.
Елена застыла, и один из конвоиров толкнул ее в спину дулом винтовки. Опасаясь худшего, Елена, чуть не упав, пошла дальше.
«Будут пытать».
В конце коридора стояла двойная дверь, по бокам от которой ярко горели свежие факелы. Моисеева дочь забарабанила кулаком в одну створку, и ей без промедления открыли.
Женщина втолкнула Елену внутрь.
Каменную комнату освещало еще больше факелов, было жарко и дымно. У одной из стен стояла на треноге бронзовая жаровня, в чаше которой рдели раскаленные угли. Из них торчали оплетенные кожей ручки прутьев.
Великан с тяжелыми надбровными дугами, сопровождавший их от самой Гренландии, вернулся к жаровне и сунул в угли прут.
Елена сжалась, поняв наконец, откуда доносились крики.
В центре комнаты на деревянном столе лежал крупный мужчина, раздетый до трусов и обливающийся потом. Руки ему завели за голову, а толстые ремни крепили торс и ноги к доскам. На левом бедре чернел опухший ожог, кожа еще дымилась.
Моисеева дочь схватила Елену за руку и подтащила ближе. Встав у стола, она похлопала по его крышке.
– Это простое, но эффективное устройство изобрели джихадисты «Джейш»
[31]. Они назвали его «ковер-самолет».
Поставив Елену сбоку от стола, она кивнула великану:
– Кадир, твой выход, будь добр.
Неуклюже пройдя мимо них, Кадир встал у середины стола. Потянулся к крупному стальному вороту и медленно провернул его.
Стол начал выгибаться: посаженная на петли середина приподнялась, а концы опустились. Растянутый на досках мужчина застонал. В спине у него хрустело.
Дочь вскинула руку.
– Пока хватит и небольшой демонстрации, Кадир.
Великан прекратил вращать ручку и выпрямился.
– Özür dilerim, Nehir
[32], – пробормотал он виноватым тоном и быстро кивнул, поправившись: – Ana asfa, Bint Mūsā
[33].
Лицо похитительницы сделалось еще мрачнее. Кадир сперва извинился по-турецки, лишь потом повторил то же самое на арабском. Елена присмотрелась к ним обоим, и тут до нее дошло.
«Так, может, они вовсе турки… маскирующиеся под арабов и говорящие на их языке?» А еще из-за ошибки Кадира Елена узнала другую интересную деталь: подлинное имя похитительницы.
Должно быть, эту Дочь зовут Нехир.
Раздраженная женщина подтащила Елену к изголовью стола и подтолкнула к привязанному ремнями мужчине.
– Либо помогаешь нам, либо этот американец пострадает.
Елена взглянула на пленника. Перепуганная, она даже не успела к нему присмотреться. С его лба струился пот, опухший нос был покрыт коркой запекшейся крови.
С этим человеком Мария Крэндолл встречалась вот уже два года. Елена лично никогда с ним не виделась, зато Мария присылала фотографии и еще больше постила их в «Инстаграме». Они вдвоем должны были присоединиться к Елене в Гренландии. Елена взирала на него в сильном смятении, гадая: «Что он тут делает? И где Мария?»
– Джо… – прошептала она наконец.
