Джулиан повернулся к Марку.
– Думаешь, Дворы могут определить, принадлежали тела чистокровным фэйри или только полукровкам?
– Сложно сказать, – ответил Марк, не отводя глаз от кота. – На вид порой не скажешь, а среди Слуг есть и чистокровные фэйри.
– Сдается мне, у чистокровных фэйри есть дела поважнее, – заметил Тай, стащив наушники и повесив их на шею. Из них полилась тихая классическая музыка. – Зачем им вступать в такое общество?
– Там собираются заблудшие души, – объяснил Марк. – А после заключения Холодного мира многие фэйри чувствуют себя заблудшими. Это вполне нормально.
– Я видела их плакат на Сумеречном базаре, – сказала Эмма. – И видела там Белинду. Похоже, они специально выискивают всех, кто обладает Зрением и при этом чувствует себя одиноко. Они предлагают им вступить в общество себе подобных, обещают богатство и удачу, показывают, что можно обрести силу через жертвоприношения… Все это кажется очень заманчивым.
– Они, похоже, весьма уверены в себе, – заметила Кристина. – Интересно, что они знают о нефилимах?
– Стерлинг нас испугался, – ответила Эмма. – И это странно. Его выбрали, а это значит, что его принесут в жертву. Разумно предположить, что ему не повредит любая помощь, даже от Сумеречных охотников.
– Но помогать запрещено, ведь так? – спросила Ливви. – Если он примет помощь, а его поймают, то его могут подвергнуть пыткам. Одним убийством дело тогда не ограничится.
– Либо он просто истовый последователь культа, – пожала плечами Кристина. – Может, он считает, что принять помощь – это грех?
– Люди и за меньшее отдавали свои жизни, – кивнул Марк.
– Сколько их было, этих Слуг?
– Сотни три, – ответил Джулиан.
– Что ж, раз пока нам не с чем отправиться к фэйри, у нас есть два варианта, – сказала Эмма. – Либо мы выслеживаем каждого из этих трехсот неудачников и силой выколачиваем из них информацию о том, кто именно совершал убийства.
– Нецелесообразно, – заметил Тай. – И требует очень много времени.
– Либо мы сразу выясняем, кто их лидер, – продолжила Эмма. – А это, похоже, Белинда.
Джулиан взъерошил себе волосы.
– На самом деле ее зовут иначе…
– Говорю тебе, Джонни Грач ее знает, – сказала Эмма. – Да и вообще он наверняка знает немало, ведь он торгует слухами о Сумеречном мире. Мы должны спросить у него.
– Да, и ты уже согласился на это в машине, – поддержал ее Марк и тут же нахмурился. – Этот кот смотрит на меня с осуждением.
– Вовсе нет, – возразил Джулиан. – Такое уж у него выражение лица.
– Ты смотришь на меня точно так же, – заметил Марк, взглянув на Джулиана. – Осуждающе.
– И все же это прогресс, – упрямо сказала Ливви. Она искоса посмотрела на Марка, и Эмма заметила тревогу в ее взгляде. Ливви так редко показывала свое волнение, что Эмма насторожилась. – Нужно встретиться с посланцами фэйри и сказать им, что в убийствах виновны Слуги…
– Нам нельзя, – перебила ее Диана, появившаяся на пороге. – Фэйри очень точно объяснили условия сделки. Они хотят знать, «кто именно замарал свои руки в крови». Я очень сомневаюсь, что им нужны отчеты о ходе расследования. Им нужен результат. Вот и все.
– И давно вы подслушивали? – спросил Джулиан, но в его вопросе не было и намека на раздражение. Он посмотрел на часы. – Уже очень поздно, что вы делаете в Институте?
Диана вздохнула. Казалось, она едва стояла на ногах. Ее волосы растрепались, а простые толстовка и джинсы не имели ничего общего с ее привычными элегантными нарядами. На щеке у нее красовалась длинная царапина.
– На обратном пути из Охая я заехала на точку пересечения, – сказала она. – Быстро зашла в пещеру и вышла обратно. Пришлось убить всего лишь одного демона. – Она снова вздохнула. – Похоже, там никого не было с вашего прошлого визита. Боюсь, наш некромант нашел новое место.
– Если он решит не пользоваться точкой пересечения, стоит ему применить черную магию, как он появится на карте Магнуса, – заметил Тай.
– Вы нашли в Охае что-нибудь полезное? – спросила Эмма. – Что там за чародей? Мы его не знаем?
– Не знаете. – Диана прислонилась к дверному косяку, явно не собираясь ничего больше рассказывать. – Я слышала о Слугах Хранителя. Наверное, не стоит удивляться, что вы решили проследить за ними. Жаль, конечно, что вы мне не сказали, но…
– Вы уже уехали, – объяснил Джулс. Он откинулся на руки, рубашка натянулась у него на груди. Осознание того, как выглядит его тело под тонким хлопком, мешало Эмме сосредоточиться на разговоре. Она отвернулась, презирая себя за эти не поддающиеся контролю мысли. – Но я могу рассказать, что там было.
Джулиан принялся описывать случившееся в театре, а Эмма тихонько встала и вышла из комнаты. Голос Джулиана летел вслед за ней, перечисляя события вечера. Эмма не сомневалась, что Джулс расскажет все именно так, как нужно, и понимала, что ей не стоит волноваться. Но были два человека, с которыми ей срочно хотелось поговорить, и сделать это она могла только в одиночестве.
– Мама, – прошептала Эмма. – Папа. Мне нужна ваша помощь.
Она сняла платье и ботинки и бросила их в угол вместе с оружием. Погода ухудшилась: на Институт то и дело налетали порывы ветра, медные водосточные желоба гремели, стекла дребезжали в рамах. Вдалеке над водой сверкали молнии, и волны в их вспышках казались сделанными из хрусталя. Эмма сидела в пижаме, скрестив ноги, и смотрела в открытую гардеробную.
Постороннему человеку эта гардеробная показалась бы просто мешаниной из фотографий, газетных вырезок и крохотных записок, но для Эммы она была настоящим любовным посланием. Любовным посланием ее родителям, фотография которых висела в самом центре.
На снимке мама улыбалась, а отец смеялся, и солнце блестело в его светлых волосах.
– Я запуталась, – сказала Эмма. – Я начала все это, решив, что есть связь между этими убийствами и тем, что случилось с вами. Но если она и есть, я никак не могу ее нащупать. Ни одна ниточка не ведет к нападению на Институт. Я словно брожу в тумане и не могу ничего разглядеть.
У нее в горле словно что-то застряло. Говорить было больно. Часть ее мечтала выскочить на улицу, под дождь, и почувствовать, как струи омывают ее тело. Пойти или побежать по пляжу, где океан и небо сливались воедино, и кричать, понимая, что эти крики тонут в оглушительном громе.
– Но это не все, – прошептала она. – По-моему, я совершаю ошибку за ошибкой. Как… как Сумеречный охотник. С того самого вечера, когда Джулса ранили, когда я исцелила его, я смотрю на него и чувствую то, чего чувствовать не имею права. Я думаю о нем не так, как можно думать о парабатае. Уверена, он не разделяет моих чувств, но сегодня мы танцевали, и несколько минут я была… счастлива. – Она закрыла глаза. – Любовь ведь должна приносить счастье, да? Она не должна ранить?
