Полная луна висела высоко на небосклоне, когда Марк аккуратно посадил мотоцикл на песок возле Института.
В город они летели в панике: Ливви дрожащими руками цеплялась за ремень Кристины, Тай все время говорил Марку сбавить скорость, шоссе терялось внизу, под ногами. На парковке они чуть не врезались в мусорный бак.
На обратном пути все было спокойно. Кристина обнимала Марка за талию и думала, как близки они к облакам. Город внизу казался клубком светящихся нитей. Кристина терпеть не могла кататься на аттракционах в парках развлечений и летать на самолетах, но это было совершенно иначе: казалось, она растворилась в воздухе и двигалась вместе с ним, как маленький кораблик в океане.
Марк сошел с мотоцикла и протянул руку, чтобы помочь Кристине. Она благодарно приняла ее. Перед глазами у Кристины все еще стояли пирс Санта-Моники и сверкающее колесо обозрения. Еще ни разу она не чувствовала себя так далеко от матери, от Института Мехико, от семьи Розалес.
И ей это нравилось.
– Миледи, – сказал Марк, когда ее нога коснулась земли.
Кристина невольно улыбнулась.
– Это так официально.
– При Дворах всегда все официально, – согласился Марк. – Спасибо, что вернулась вместе со мной. Это было вовсе не обязательно.
– Мне показалось, что ты не хочешь лететь один, – объяснила Кристина.
С пустынных земель дул мягкий ветер, который шевелил песок и отбрасывал только что постриженные волосы Марка у него с лица. Короткие, они казались ореолом, волшебным сиянием, светлым, едва ли не серебристым.
– Ты хорошо все понимаешь.
Марк изучал ее лицо. Интересно, как он выглядел, когда оба его глаза еще были истинными глазами Блэкторнов, сине-зелеными, как бескрайнее море? Интересно, стал ли он красивее теперь, когда они окрасились в разные цвета?
– Когда все вокруг лгут, учишься смотреть глубже, – сказала Кристина и подумала о матери и о желтых лепестках нежных роз.
– Верно, – кивнул Марк. – Но я вернулся оттуда, где все говорят правду, какой бы страшной она ни была.
– Ты скучаешь по этому? – спросила Кристина. – Скучаешь по отсутствию лжи?
– Как ты узнала, что я скучаю по стране фэйри?
– Здесь тебе неспокойно, – объяснила Кристина. – И назад тебя тянет не только желание вернуться в родные края. Ты говорил, что там был свободен, но показывал и шрамы у себя на спине. Я пытаюсь понять, как ты можешь по этому скучать.
– Охота тут ни при чем. Это сделали при Неблагом Дворе, – возразил Марк. – Но мне нельзя рассказать о том, по чему я скучаю. Мне нельзя рассказывать об Охоте. Это запрещено.
– Но это ужасно! Как тебе сделать выбор, если ты не можешь говорить о нем?
– Мир вообще ужасен, – безучастно заметил Марк. – Кто-то тонет в нем и погружается в пучину, а кто-то поднимается вверх и тянет остальных за собой. Но таких мало. Не каждый может быть Джулианом.
– Джулианом? – удивилась Кристина. – Но мне казалось, он тебе не нравится. Я думала…
– Что? – Марк изогнул серебристую бровь.
– Я думала, тебе никто из нас не нравится, – смущенно призналась Кристина.
Это прозвучало глуповато, но черты лица Марка вдруг смягчились. Он взял Кристину за руку, провел пальцами ей по ладони. Она встрепенулась от его прикосновения – ее как будто пронизало электрическим током.
– Мне нравишься ты, – сказал он, – Кристина Мендоза Розалес. Ты очень мне нравишься.
Он наклонился к ней, и Кристина растворилась в его глазах, синем и золотом…
– Марк Блэкторн, – резко, отрывисто произнес кто-то.
Кристина и Марк обернулись.
Перед ними стоял высокий воин-фэйри, который привез Марка в Институт. Казалось, он возник из темноты, из исчерченного тенями черно-белого песка и ночного неба. Он и сам казался черно-белым. Чернильного цвета волосы завивались у него на висках. Серебряный глаз сиял в лунном свете, а черный напоминал бездонную пропасть. На воине были серая туника и штаны, на ремне висели кинжалы. Он был столь же нечеловечески прекрасен, как статуя.
– Кьеран, – пораженно сказал Марк. – Но я…
– Должен был меня ожидать. – Кьеран шагнул вперед. – Ты попросил меня одолжить тебе жеребца, и я это сделал. Чем дольше его нет, тем больше злится Гвин. Неужто ты хотел зародить в нем подозрения?
– Я собирался вернуть его, – тихо ответил Марк.
– Правда? – Кьеран скрестил на груди руки.
– Кристина, иди внутрь, – велел Марк. Он опустил руки и смотрел на Кьерана, а не на нее. Лицо его не выражало эмоций.
– Марк…
– Прошу тебя, – сказал он. – Если ты чтишь мое право на личную жизнь, прошу, иди внутрь.
Кристина колебалась. Но он выразился ясно. Он понимал, чего просит. Развернувшись, она зашла в Институт через заднюю дверь и громко хлопнула ею.
Перед ней была лестница, но подняться она не смогла. Она едва знала Марка Блэкторна. Но, поставив ногу на первую ступеньку, она вспомнила о шрамах у него на спине. О том, как он в первый день свернулся клубком на полу своей спальни, как обвинял Джулиана, выкрикивая, что тот – всего лишь кошмарный сон, который наслала на него Дикая Охота.
Кристина не верила в Холодный мир и никогда не принимала его, но боль Марка перечеркнула все ее убеждения. Может, фэйри и правда настолько жестоки? Может, в них и правда нет ничего хорошего? Может, честь им незнакома? А если так, разве может она оставить Марка одного, наедине с воином-фэйри?
Она повернулась, толкнула дверь – и застыла на месте.
Она не сразу нашла их глазами, но секунду спустя Марк и Кьеран уже предстали перед ней темными тенями. Они стояли в залитом лунным светом углу парковки. Марк прислонился спиной к стволу дуба. Кьеран склонился к нему и прижал его к дереву. И они целовались.
Кристина на мгновение усомнилась в увиденном, но вскоре поняла, что Марк не сопротивляется. Он запустил пальцы в волосы Кьерану и целовал его так страстно, словно изголодался по поцелуям. Они прижимались друг к другу, но Кьеран все равно держал Марка за талию и притягивал его к себе, как будто они могли стать еще ближе. Затем его руки скользнули вверх, стянули куртку с плеч Марка, коснулись его шеи. Издав короткий жалостливый стон, Кьеран отстранился.
Он смотрел на Марка, и во взгляде его голод сливался с отчаянием. Еще ни разу Кристина не видела, чтобы фэйри был так похож на человека. Марк взглянул на него, и его глаза сверкнули в лунном свете. Они светились любовью, и страстью, и ужасной печалью. Это было уже слишком. Кристина понимала, что не должна подглядывать за ними, но не могла отвести взгляд: потрясение и восхищение приковали ее к месту.
И желание. Было еще и желание. То ли она желала Марка, то ли их обоих, то ли ее очаровывала сама мысль о том, что можно желать кого-то так сильно, – понять она не могла. Сердце забилось быстрее, Кристина отступила от двери и хотела уже захлопнуть ее за собой…
