– Он будет там самым младшим, – сказала Эмма. – Это всегда нелегко. А Тай никогда не жил ни с кем, кроме нас. – Она легонько коснулась запястья Джулиана. – Я рада, что не уехала в Академию. А в Схоломанте, должно быть, учиться еще тяжелее. И там ты очень одинок. У некоторых студентов даже случаются… Хм, Клэри называет это нервными срывами, но так, наверное, выражаются примитивные.
Джулиан сверился с навигатором и повернул налево, направляясь к холмам.
– Ты часто связываешься с Клэри в последнее время?
– Примерно раз в месяц.
Клэри регулярно звонила Эмме, чтобы проверить, все ли в порядке, – она взяла это в привычку, как только познакомилась с Эммой в Идрисе, когда той было всего двенадцать. Эмма редко рассказывала об этом Джулсу: казалось, что разговоры с Клэри были слишком личными и принадлежали только ей.
– Она все еще с Джейсом?
Эмма рассмеялась, и все напряжение ушло. Клэри и Джейс были настоящей легендой. Невозможно было представить их порознь. Они были созданы друг для друга.
– Кто же с ним порвет?
– Я бы порвал, если бы он не уделял должного внимания моим нуждам.
– Ну, она редко говорит о своих любовных похождениях. Но да, они все еще вместе. Если они расстанутся, я, пожалуй, совсем потеряю веру в любовь.
– Понятия не имел, что ты вообще в нее верила, – заметил Джулс и резко замолчал, как будто осознав, что сказал. – Как-то неловко вышло.
– Хоть я и не была влюблена в Кэмерона… – негодующе начала Эмма.
– Не была? – перебил ее Джулс. Поток ускорился, машина дернулась вперед. Джулиан ударил ладонью по рулевому колесу. – Слушай, это не мое дело. Забудь. Забудь, что я вообще спросил о Джейсе и Клэри и о Саймоне и Изабель…
– О Саймоне и Изабель ты не спрашивал.
– Правда? – Джулиан усмехнулся. – Знаешь, в Изабель я даже был когда-то влюблен.
– Знаю, конечно. – Эмма швырнула в него пробкой от бутылки. – Сложно было не заметить! Ты глаз с нее не сводил на вечеринке после свадьбы Алины и Хелен.
Джулиан увернулся от пробки.
– Вовсе нет!
– А вот и да, – сказала Эмма. – Может, обсудим, что искать дома у Уэллса?
– Сориентируемся на месте.
– «Хорошее решение сродни внезапной атаке сокола, которая позволяет ему поразить и убить свою жертву», – заметила Эмма.
Джулиан недоумевающе посмотрел на нее.
– Это что, цитата из «Искусства войны»?
– Может быть.
Эмма чувствовала такое счастье, что оно граничило с печалью: она сидела рядом с Джулсом, они шутили, и все было именно так, как и должно быть между парабатаями. Они свернули в жилые кварталы: за высокими оградами и широкими воротами стояли огромные особняки, затерянные среди цветов.
– Что, решила поумничать? Ты ведь знаешь, как я отношусь к умникам в моей машине! – воскликнул Джулиан.
– Это не твоя машина.
– Неважно, я ведь за рулем, – отмахнулся Джулиан, после чего припарковался у обочины и заглушил двигатель.
Были сумерки, темнота еще не спустилась на город, и Эмма видела дом Уэллса, точно такой же, как на фотографии со спутника, которую они рассматривали на компьютере: остроконечная крыша выглядывала из-за толстой, поросшей вьюнком стены, которая шла по периметру виллы.
Джулиан нажал на кнопку и закрыл все окна. Эмма взглянула на него.
– Скоро будет темно. Что насчет демонов?
– Всякое может быть, – сказал Джулиан и проверил бардачок. – На Сенсоре ничего, но руны в любом случае не помешают.
– Согласна.
Эмма закатала рукава и протянула руки, а Джулиан достал из кармана блестящее белое стило. В машине было темно, поэтому он наклонился ближе к Эмме, приложил кончик стила к ее коже и начал рисовать. Эмма видела тонкие светлые волоски у него на щеке и на шее и чувствовала легкий запах гвоздики, который витал вокруг него.
Она опустила глаза. На коже появлялись черные линии рун. Эмма вспомнила, что сказала о Джулсе Кристина: «У него красивые руки». Интересно, сама Эмма хоть раз смотрела на них раньше? Были ли они и правда красивыми? Это были руки Джулиана. Руки, которые рисовали и сражались, которые никогда не подводили его. И в этом отношении они были просто прекрасны.
– Готово.
Джулс откинулся назад и взглянул на свои творения. На предплечьях у Эммы появились аккуратные руны точности и скрытности, беззвучия и равновесия. Опустив рукава, Эмма достала собственное стило.
Джулиан поежился, когда оно коснулось его кожи. Должно быть, кончик был слишком холодным.
– Прости, – прошептала Эмма, положив руку Джулиану на плечо.
Она почувствовала уголок его ключицы под своим большим пальцем, ощутила шероховатый хлопок его футболки и чуть сжала руку. Ее пальцы скользнули по коже Джулиана. Он порывисто вздохнул.
Эмма замерла.
– Тебе больно?
Он покачал головой, не глядя на нее.
– Все хорошо.
Отвернувшись, он разблокировал водительскую дверцу и в следующую секунду уже вышел из машины и натянул на себя куртку.
Эмма тоже вышла.
– Я ведь не закончила руну для точного удара…
Джулиан открыл багажник, вытащил свой рунический арбалет и протянул Эмме засунутую в ножны Кортану.
– Ничего. – Он закрыл багажник. Казалось, его ничего не беспокоило: тот же Джулиан, та же улыбка. – Мне она все равно не нужна.
Он спокойно вскинул арбалет и выстрелил. Стрела попала точно в камеру наблюдения над воротами. Она заискрилась и разлетелась на кусочки.
– Показуха, – бросила Эмма, вытащив меч из ножен.
– Я ведь твой парабатай. Время от времени мне без показухи не обойтись. Иначе никто не поймет, зачем я вообще тебе нужен.
Из соседних ворот вышла пожилая пара с немецкой овчаркой. Эмма с трудом подавила желание спрятать Кортану, хотя и понимала, что оружие зачаровано. В глазах примитивных Эмма и Джулиан были просто обычными подростками: под длинными рукавами рун не было видно. Старички дошли до угла и скрылись из вида.
– Кто, кроме тебя, станет слушать все мои остроты? – сказала Эмма, когда они подошли к воротам и Джулиан вытащил стило, чтобы нарисовать открывающую руну.
Ворота приоткрылись. Джулиан боком проскользнул в образовавшуюся щель.
– Какие еще остроты?
– О, ты за это заплатишь! – прошипела Эмма, последовав за ним. – Я весьма остроумна!
Джулиан усмехнулся. Они пошли по тропинке, которая вела к большому оштукатуренному дому с громадными сводчатыми дверями, по обе стороны от которых было по два высоких окна. Тропинка подсвечивалась огоньками, но в доме было темно.
