– Как и мне, – сдавленным голосом произнес Магнус. Клэри подошла к нему и положила руку ему на плечо.
– А еще он был верховным магом, – заметил Роберт. – Как это произошло? Что вы имеете в виду, говоря, что он убивал людей?
– В Лос-Анджелесе произошла целая серия убийств, – ответил Диего. – Он подстрекал простецов к убийствам и затем забирал себе части их тел, необходимые для ритуала некромантии.
– Об этом нужно было сообщить Конклаву! – Роберт был вне себя от ярости. – Вы должны были обо всем сообщить Конклаву, как только к вам пришли посланцы фэйри…
– Инквизитор, – усталым голосом перебил его Диего. Правый рукав его доспехов пропитался кровью. – Я – Центурион. Я подчиняюсь напрямую Совету. Я тоже не сообщил о происходящем, потому что события развивались так быстро, что промедление было смерти подобно. – Он не смотрел на Кристину. – Получив мое донесение, Конклав начал бы расследование заново. Времени на это не было, ведь на кону стояла жизнь ребенка. – Он приложил ладонь к груди. – Если вы сочтете, что меня нужно лишить медальона, я все пойму. Но я не изменю своему слову и до конца буду утверждать, что Блэкторны поступили правильно.
– Я не собираюсь лишать тебя медальона, Диего Росио Розалес, – ответил Роберт. – У нас мало Центурионов, а ты один из лучших. – Он критически осмотрел Диего, его окровавленную руку и измученное лицо. – Завтра ты должен будешь отчитаться перед Советом, но пока залечи свои раны.
– Я пойду с ним, – вызвалась Кристина.
Она помогла Диего подняться по лестнице, подхватив его под руку. Марк проводил их взглядом, и вскоре они исчезли в тени.
– Роберт, – сказал Джейс, когда они ушли, – когда Джулиану было двенадцать, он давал показания перед Советом. С тех пор прошло пять лет. Позволь ему говорить.
Несмотря на явную неохоту, Роберт кивнул.
– Что ж, хорошо, – произнес он. – Все хотят услышать твой рассказ, Джулиан Блэкторн. Так говори.
И Джулиан заговорил. Спокойно, без лишних деталей он стал описывать ход расследования – от обнаружения первых тел до осознания, что во всех смертях повинен Малкольм.
Эмма смотрела на своего парабатая и представляла, насколько иначе все могло сложиться, если бы пятью годами ранее Себастьян Моргенштерн не напал на Институт Лос-Анджелеса.
В представлении Эммы существовало два Джулиана: Джулиан до нападения, который был обычным мальчишкой, который любил родителей, но порой и сердился на них, который был братом среди братьев и сестер и вечно играл с ними, и спорил, и дразнил их, и хохотал.
И Джулиан после. Джулиан, еще ребенок, который учился кормить и пеленать малыша, готовить разные блюда для четверых братьев и сестер и угождать их вкусам. Джулиан, который скрывал кабинет безумного дядюшки от множества взрослых, готовых в любую минуту забрать у него детей. Джулиан, который просыпался от кошмаров, в которых что-то случалось с Таем, Ливви и Дрю.
Эмма всегда была рядом и поддерживала его, но не понимала, через что он проходит. Да и как она могла это понять, не зная об Артуре, даже не догадываясь, насколько на самом деле одинок Джулиан? Она только знала, что кошмары с годами рассеялись и сменились спокойной уверенностью, непоколебимой решительностью, перед которой отступила даже его детская мягкость.
Он давным-давно не был мальчишкой. Он уже не был тем мальчишкой, которого Эмма могла представить на месте своего парабатая. Она бы никогда не влюбилась в того Джулиана. Она влюбилась в этого Джулиана, влюбилась, сама того не заметив, ведь как осознанно влюбиться в человека, о существовании которого ты мог только догадываться?
Интересно, замечал ли Марк то же несоответствие между старым Джулианом и новым? Видел ли он его в том, как Джулиан стоял перед Инквизитором и рассказывал обо всем, словно они были на равных? Видел ли он, как аккуратно Джулиан описывает все события и оставляет за кадром детали, как он легко объясняет, почему они не могли ни о чем рассказать Конклаву? Как он опускает упоминания о Ките и Джонни Граче? В его изложении все это превратилось в серию неизбежных событий, в которых никто не был виноват, которые невозможно было ни предвидеть, ни предотвратить, и, рассказывая о них, он ни взглядом, ни жестом не выдавал своего обмана.
Когда он закончил, Эмма содрогнулась. Она любила Джулиана, она полюбила его навеки. Но в этот момент она его немного испугалась.
– Малкольм создавал убийц? – уточнил Роберт, когда Джулиан замолчал.
– Это вполне логично, – заметил Магнус. Он положил подбородок на руку и длинным пальцем касался своей скулы. – Одна из причин запрета некромантии в том и состоит, что для многих ритуалов требуются такие предметы, как руки убийц, совершивших хладнокровные преступления, или глаза повешенных, в которых сохранилось изображение того, что они видели перед смертью. План получить эти ингредиенты, подстроив ситуации, в которых они создаются, был весьма хитроумен. – Похоже, в этот момент он заметил на себе взгляд Роберта. – И очень коварен. Очень.
– Артур, твой племянник рассказал вполне убедительную историю, – сказал Роберт. – Но ты, судя по всему, не принял в ней никакого участия. Как так случилось, что ты не заметил всего этого?
Джулиан подал историю таким образом, чтобы отсутствие Артура не вызывало подозрений. Но Роберт был очень проницателен – видимо, поэтому его и выбрали на пост Инквизитора.
Эмма встретилась глазами с Клэри. Она вспомнила, как Клэри опустилась перед ней на колени в Идрисе, как простерла к ней руки, как похвалила Кортану… Эмма подумала, что дети никогда не забывают тех, кто проявил к ним доброту.
– Роберт, – сказала Клэри, – для этого нет нужды. Им пришлось принимать непростые решения, но неверными решениями их не назвать.
– Что ж, Клэри, тогда позволь мне спросить об этом у Артура, – ответил Роберт. – Какое наказание должно ждать нефилимов, даже юных нефилимов, которые нарушили Закон?
– Это зависит от того, – начал Артур, – не понесли ли они свое наказание, когда пять лет назад лишились отца, брата и сестры.
Роберт вспыхнул.
– Семью у них отняла Темная война…
– Но Конклав отнял Марка и Хелен, – возразил Магнус. – Мы ожидаем предательства от врагов, но не от тех, кто должен о нас заботиться.
– Мы бы защитили Марка, – сказал Роберт Лайтвуд. – Не стоило бояться Конклава.
Артур побледнел, его зрачки расширились. И все же Эмма ни разу еще не слышала, чтобы он говорил так ясно и так убедительно. Это казалось невероятным.
– Разве? – спросил он. – Почему же тогда Хелен до сих пор живет на острове Врангеля?
– Там она в безопасности, – бросил Роберт. – Есть нефилимы – и лично я не отношусь к их числу, – которые до сих пор ненавидят фэйри за предательство во время Темной войны. Как же они отнесутся к Хелен, если она будет жить среди других Сумеречных охотников?
