Стило дрогнуло в руке у Эммы.
– Я думала, у Ангела на каждого из нас свой план.
– Так и есть. Но прошу тебя, Эмма, не люби его. – Голос Кристины сорвался. – Пожалуйста.
Когда Эмма заговорила, ее горло свело судорогой.
– Кто разбил тебе сердце?
Кристина снова надела куртку. Ее карие глаза были серьезны.
– Ты рассказала мне свой секрет, и я отвечу тебе тем же. Я была влюблена в Диего и думала, что он влюблен в меня. Но это было не так. Я считала его брата своим лучшим другом, но и это оказалось ложью. Поэтому я и сбежала. Поэтому и приехала сюда. – Кристина отвела глаза. – Я потеряла их обоих. Лучшего друга и возлюбленного. В один день. Тогда мне было сложно верить, что у Разиэля на все есть план.
«Лучшего друга и возлюбленного».
Кристина забрала у Эммы стило и сунула его обратно за ремень.
– Не я сильная, Тина. А ты.
Кратко улыбнувшись ей, Кристина протянула руку.
– Вперед.
Эмма взяла подругу за руку, оперлась на нее и подпрыгнула. Ее ботинки коснулись крышки мусорного бака, раздался звон. Она схватилась за прутья решетки и потянула ее на себя. Ладони резануло. Гвозди вылетели из мягкой штукатурки, посыпалась пыль. Эмма передала решетку Кристине, и та положила ее на траву.
Протянув руку, Эмма помогла Кристине забраться на бак, и секунду спустя они уже смотрели сквозь тусклое стекло на грязную кухню. Из крана в огромную цинковую раковину, полную стаканов, бежала вода.
Эмма отвела ногу и приготовилась разбить стекло стальным носком ботинка. Кристина поймала ее за плечо.
– Стой. – Она нагнулась и подцепила раму. Руна силы у нее на шее мигнула, Кристина выставила прогнившую раму из окна и аккуратно опустила ее на пластиковый бак. – Так будет тише.
Улыбнувшись, Эмма влезла в окно и оказалась на ящике водки. Она спрыгнула на пол, и Кристина последовала за ней. Только ботинки Кристины коснулись пола, как дверь кухни отворилась и на пороге показался невысокий черноволосый мужчина в фартуке бармена. Едва заметив Эмму и Кристину, он изумленно вскрикнул.
«Просто прекрасно, – подумала Эмма. – У него есть Зрение».
– Привет, – сказала она. – Мы из Департамента здоровья. Вы в курсе, что в диспенсерах закончился антибактериальный гель?
Похоже, это не впечатлило бармена. Он посмотрел сначала на Эмму, затем на Кристину, затем на открытое окно.
– Какого черта вы творите, мелкие стервы? Решили, что можно вот так вломиться ко мне на кухню? Я звоню в…
Эмма схватила с сушилки деревянную ложку и швырнула ее в бармена. Ложка угодила прямо в голову. Мужчина повалился на пол. Эмма подошла к нему и проверила пульс – тот был ровным. Она посмотрела на Кристину.
– Терпеть не могу, когда меня называют стервой.
Кристина прошла мимо нее, открыла дверь и выглянула в зал, а Эмма тем временем оттащила бесчувственного бармена в угол и устроила его за ящиками с выпивкой.
– Фу, – бросила Кристина, наморщив нос.
Эмма отпустила ноги бармена, и они упали на пол.
– Что? Там что-то ужасное в разгаре?
– Нет, просто бар невероятно мерзкий, – ответила Кристина. – Неужели кому-то нравится здесь пить?
Эмма подошла к подруге и тоже посмотрела в зал.
– В Мексике бары куда приятнее, – сказала Кристина. – Вон в том углу кого-то, похоже, стошнило.
Она махнула рукой. Эмма не повернулась, поверив ей на слово. В баре было полутемно, даже почти темно. Цементный пол был забросан окурками. За оцинкованной барной стойкой висело зеркало, на котором были маркером написаны цены. У видавшего виды бильярдного стола собрались мужчины в джинсах и фланелевых рубашках. Остальные молча пили у бара. Воняло кислятиной, старым пивом и сигаретным дымом.
В дальнем углу бара сгорбился мужчина в знакомом сером пиджаке. Стерлинг.
– Вот он, – объявила Эмма.
– Руна слежения не подвела.
Кристина прошла под рукой у Эммы и шагнула в зал. Эмма последовала за ней. Она ощущала легкое давление на кожу от взглядов множества простецов, но руны невидимости работали исправно. Когда дверь в кухню хлопнула, одинокий бармен посмотрел на нее, видимо, ища глазами напарника, но ничего не увидел и невозмутимо продолжил протирать стаканы.
Эмма и Кристина подошли к Стерлингу, и у него на лице отразилась невероятная гамма чувств. Удивление сменилось отчаянием, которое в свою очередь уступило место своеобразной радости. Перед ним стоял стакан, наполовину заполненный золотистой жидкостью. Он взял его и выпил все до дна. Когда он снова опустил стакан на стойку, его глаза горели.
– Нефилимы, – прошипел он.
Бармен недоуменно посмотрел на него. Несколько посетителей отсели подальше.
– Верно, – заметил Стерлинг. – Они считают меня ненормальным. – Он обвел рукой завсегдатаев. – Говорю с кем-то, но рядом никого. Но вы. Вам все равно. Вы пришли меня истязать.
Он, пошатнувшись, встал со стула.
– Эй, – сказала Эмма, – да вы пьяны.
Стерлинг дважды выстрелил в нее из воображаемых пистолетов.
– А ты наблюдательна, блондиночка.
– Мужик! – Бармен поставил стакан на стойку. – Хочешь болтать сам с собой, вали на улицу. Ты портишь атмосферу.
– А здесь есть атмосфера? – удивилась Эмма.
– Эмма, сосредоточься, – велела ей Кристина и повернулась к Стерлингу. – Мы не собираемся вас истязать. Мы хотим помочь. И повторяем это снова и снова.
– Себе повторите, – огрызнулся Стерлинг, вытащил из кармана несколько скомканных купюр и бросил их на стойку. – Пока, Джимми, – сказал он бармену. – Больше не увидимся.
Он добрел до двери и распахнул ее настежь. Эмма и Кристина юркнули за ним.
Словами не передать, как Эмма обрадовалась снова оказаться на улице. Стерлинг уже шел прочь от них, опустив голову. Солнце село, загорелись фонари, распространявшие вокруг себя желтый натриевый свет. По бульвару ехали машины.
Стерлинг двигался быстро. Кристина окликнула его, но он не обернулся, лишь поднял воротник пиджака и прибавил шаг. Вдруг он свернул налево, прошел между двумя домами и исчез.
Эмма тихо выругалась и бросилась вдогонку. Она пришла в радостное возбуждение. Она любила бегать, ведь бег прогонял из головы все лишние мысли и позволял ей забыть обо всем, кроме размеренного дыхания.
Проход уходил влево. Это был не просто переулок с мусорными баками, а практически настоящая улица, которая шла позади длинного ряда многоквартирных домов с дешевыми оштукатуренными балконами, выходившими во двор. По центру улицы шел серый цементный водосток.
