«Куда ты пойдешь, туда и я пойду».
– Эмма, – прошептал он и бросился бежать.
Эмма точно не знала, что больше всего пугало ее в океане. Была в нем ярость волн – темно-синие, увенчанные белым кружевом пены, они были невероятно прекрасны, но у берега разбивались с невиданной силой. Однажды ее закрутило волной, и Эмма помнила, как почувствовала, что падает с огромной высоты, словно летит в шахту лифта, а затем ощутила, как волна тащит ее по песку, не давая подняться. Она кашляла и отчаянно боролась с потоком, пыталась освободиться, снова вырваться на воздух.
Была в нем и глубина. Она когда-то читала о людях, которых сбрасывали в море и оставляли умирать. Они сходили с ума, думая, о том, что под ними бесконечные километры воды, населенной темными, скользкими и зубастыми существами.
Когда Эмму затащило сквозь дверь-иллюминатор в океан, вода поглотила ее, проникла ей в глаза и в уши. Вода была со всех сторон, а под нею простиралась непроглядная чернота. Она видела бледный квадрат двери, маячивший в отдалении, но, как ни пыталась, не могла доплыть до него. Течение было слишком сильным.
Безо всякой надежды она посмотрела вверх. Колдовской огонь выпал у нее из руки и пошел ко дну. Свет из двери озарял пространство вокруг нее, но сверху была лишь темнота. В ушах стучало. Одному Разиэлю было известно, насколько тут глубоко. Вода возле двери была бледно-зеленой, нефритовой, но все остальное было черно, как смерть.
Эмма вытащила стило. Легкие обжигало. Болтаясь в воде и стараясь выплыть из потока, она прижала кончик стила к руке и вывела руну дыхания.
Боль в легких поутихла. Но на смену боли пришел страх, животный, ослепляющий, невыносимый. Руна дыхания не позволяла ей захлебнуться, но с ужасом Эмма справиться никак не могла. Она достала из-за пояса клинок серафимов.
«Манукель», – подумала она.
Клинок вспыхнул и засиял. Вода вокруг стала мутно-золотой. С секунду Эмма приходила в себя, а затем осмотрелась по сторонам и увидела их.
Демонов.
Она закричала, но изо рта вместо звука вырвались лишь пузыри. Демоны были под ней. Неуклюжие, скользкие существа, они наступали, как ночные кошмары. К ней тянулись извивающиеся щупальца и острые зубы. Взмахнув клинком, она отсекла щупальце, которое уже подобралось к ее ноге. В воду полилась черная кровь, собравшаяся в облака.
Вдруг воду прорезала алая полоска, похожая на змею. Эмма ударила ногой и попала по чему-то мягкому и мясистому. Подавив отвращение, она снова взмахнула клинком. В воду снова выплеснулась кровь. Все вокруг нее заволокла чернота.
Она отталкивалась и пробивалась к поверхности, окутанная демонической кровью. Вскоре она увидела белую луну, неровной жемчужиной лежащую на водной глади. Руна дыхания обжигала ей кожу, легкие готовы были отказать. Она чувствовала, как колышется вода под ногами, и не осмеливалась посмотреть вниз. Она потянулась наверх, туда, где кончалась вода, и почувствовала, как ее рука пробилась наружу, как ветерок скользнул по ее пальцам.
И тут что-то схватило ее за запястье. Клинок серафимов выскользнул у нее из руки и пошел ко дну. Его свет постепенно мерк в толще воды, пока Эмму тащили на поверхность. Она попыталась вдохнуть, ухватить ртом хоть немного воздуха, но было еще слишком рано. Вода заполнила ее легкие, ее грудь, и Эмма провалилась в темноту.
Идрис, 2009 год
На церемонии клятв парабатаев Эмма узнала две важные вещи. Во-первых, оказалось, что она не последний Карстерс на земле.
Их с Джулианом церемонию проводили в Идрисе, потому что они сражались на Темной войне и доблестью заслужили себе уважение. По крайней мере, избирательное, как говорил Джулиан, ведь оно не распространялось на важные вещи – например, их сестре не позволяли вернуться с острова Врангеля. Но всякий раз, когда нефилимы вспоминали о том, насколько они прекрасны, и закатывали по этому поводу вечеринку, это уважение приходилось им на руку.
Оказавшись в Идрисе, они пораженно бродили по улицам Аликанте. Во время их прошлого визита столица Идриса была разрушена Темной войной. Мостовые были перерыты, из стен домов торчали гвозди, дававшие какую-никакую защиту от фэйри, двери Зала Соглашений были сорваны с петель. Теперь городу вернули изначальный облик: брусчатка лежала ровными рядами, вдоль каналов стояли аккуратные дома, а над ними возвышались сверкающие башни.
– Кажется, все стало меньше, – заметил Джулиан, смотря по сторонам с лестницы Зала Соглашений.
– Это вы сами выросли, – возразил молодой человек с темными волосами и темными глазами, и улыбнулся им совершенно искренне.
Они недоуменно посмотрели на него.
– Вы не помните меня? – спросил он. – Эмма Корделия Карстерс. Будь со своим парабатаем. Порой настоящая смелость заключается в том, чтобы отказаться от битвы. Защищай его и оставь свою месть на потом.
– Брат Захария? – удивилась Эмма. – Вы помогали нам во время Темной войны…
– Я больше не Безмолвный Брат, – сказал он. – Я обычный человек. Меня зовут Джеймс. Джеймс Карстерс. Но все называют меня Джемом.
Эмма сначала не поверила своим ушам, а потом разразилась вопросами, и Джулиан позволил ей все выведать у бывшего Брата Захарии. Джем рассказал, что стал Безмолвным Братом в 1878 году, но теперь ушел из братства, чтобы жениться на своей возлюбленной, чародейке Тессе Грей. Джулиан спросил, означает ли это, что ему сто пятьдесят лет, и Джем признал, что это действительно так, хотя на свой возраст он не выглядел. Он выглядел года на двадцать три.
– Почему вы мне раньше не сказали? – спросила Эмма, пока они спускались по длинным лестницам в Безмолвный город. – Почему вы не сказали, что вы Карстерс?
– Я думал, что могу погибнуть, – честно ответил он. – Была битва. Было жестоко сообщать тебе об этом, когда я не знал, переживу ли я тот день. А потом Тесса сказала мне, что лучше дать тебе время оплакать родителей, привыкнуть к новой жизни. – Он повернулся и посмотрел на нее, и на его лице отразились печаль и сочувствие. – Ты – Сумеречный охотник, Эмма. Но мы с Тессой уже не нефилимы. Я бы принял тебя в своем доме, но, чтобы жить со мной, ты должна была бы отказаться от жизни Сумеречного охотника. Я не мог поставить перед тобой такой ужасный выбор.
– Жить с вами? – тревожно переспросил его Джулиан. – Но зачем? У нее есть дом. У нее есть семья.
– Именно, – кивнул Джем. – И не только. Ты не мог бы на минутку оставить нас с Эммой наедине?
Джулиан переглянулся с Эммой, и она кивнула. Он продолжил спуск и по дороге еще несколько раз обернулся, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке.
Джем легонько прикоснулся к руке Эммы. На ней были церемониальные доспехи, она уже приготовилась к ритуалу, но, когда он дотронулся до нее, порез от Кортаны обожгло болью – казалось, кровь узнала родную кровь.
