Звонок прозвенел опять. И снова. И еще. Гоша побежал к балкону. Витамин ринулся за ним. Хладнокровие исчезло. Паника заслонила горизонт.
— Чё на балконе-то, чё на балконе-то, а?
— Заткнись, Витамин. Может, до тополей допрыгнем.
Пацаны вышли на балкон. До тополей было метров пять. Плюс — пять этажей внизу. Нечего и думать. То есть только думать об этом и можно. Вернулись в комнату. Звонок продолжал надрываться. Гоша и Витамин застыли в коридоре. Гоша прошептал одними губами:
— Соседи спалили. Это мусора. Больше некому.
— Участковый, полюбасу. А то бы давно дверь сломали. Чё будем делать?
Гоша уставился на Витамина.
— Сдаваться, хули тут делать?
Глаза Витамина нехорошо блеснули.
— Я в зону не пойду, пошли они.
— А куда ты, блядь, пойдешь? Куда?!
От нервов и тупости друга Гоша повысил голос. Витамин шикнул.
— На кухню пойду. За ножом.
— Чё?
— Чё слышал.
Витамин зашел на кухню и вытащил из подставки широкий нож для разделки мяса. Вернулся в коридор.
— Слушай сюда, Гошан. Я ныкаюсь в ванной. Ты открываешь дверь и втаскиваешь мента. Я выпрыгиваю и валю его наглухо. Все, блядь, понял?
— Витамин, ты чё? Это мокруха. Да нас потом...
— Не, я в зону не пойду. Делай.
Витамин подтолкнул Гошу к входной двери, а сам зашел в ванную. Гоша был сбит с толку. Обычно тихий Витамин вдруг превратился в лютого мокрушника, и эта трансформация напугала его едва ли не сильнее звонка. Гоша на цыпочках подошел к двери. Прислушался. Не дыша посмотрел в глазок. Сбоку встал, не видно ни хера. Хитрый, сука. Изнутри замок открывался без ключа. Гоша схватил колесико, быстро его провернул и распахнул дверь. Вылетел на лестничную площадку. Никого. То есть вообще.
Похлопав глазами, Гоша вернулся в квартиру и заглянул в ванную.
— Никого нет. Пошли отсюда.
Бледнющий Витамин побежал на кухню и вернул нож на место. Закрыть дверь Гоша не смог. Его руки так тряслись, что попасть ключом в замочную скважину не получалось. Не разбирая ступенек, пацаны скатились вниз. На ходу сорвали перчатки.
— Кто звонил, блядь? Кто, нахуй, звонил?
— Успокойся, Витамин. Откуда я знаю?
На первом этаже оба замедлили шаг и как ни в чем не бывало вышли из подъезда. На лавке сидела пестрая стайка цыган — женщины и дети. Витамин замер. Гоша потянул его за рукав:
— Пошли, ты чё?
Витамин вырвался и подошел к цыганам.
— Здорово, цыги. Вы по подъезду шарились и в двери звонили?
Ему ответила пожилая цыганка:
— Ходили. Деток кормить надо. А в чем дело, уважаемый? Хочешь, погадаю? По глазам вижу, непростая судьба тебя ждет.
Гоша стоял, как веслом огретый. А Витамин заржал дико, а потом согнулся пополам и выблевал завтрак.
Отойдя от дома на приличное расстояние, пацаны сели на лавку. Вдруг Витамин сказал:
— Назад надо идти. Нал с рыжьём не нашли. Похер на этих цыган. Закончим.
Гоша взвился.
— Ты пизданутый? Ты мента готов был завалить. Не пойду никуда. Лучше на завод.
Витамин замялся. Адреналин покидал его кровь, а вместе с адреналином уходил кураж. Пацан сдувался, как матрас.
— Ладно, Гошан. Может, тогда водки?
— Вот это дельное предложение. Айда ко мне, у меня до девяти родаков не будет.
Наутро пацаны проснулись с похмелья. Они жили в одном подъезде и за пивком пошли вместе. У банка к ним подошел мужчина в штатском и с «корочками» в руках.
— Уголовный розыск, молодые люди. Мне нужна ваша...
Договорить ему не дал Гоша. Вид «корочек» и словосочетание «уголовный розыск» произвели на него чудовищное впечатление.
Он пошатнулся и затараторил:
— Мы не хотели. Мы только влезли, но ничего не взяли. Там цыгане в дверь звонили. А Витамин участкового зарезать хотел. Нож на кухне взял. Для мяса. Не китайский. Или китайский. Я не знаю.
Оперативник угро воззрился:
— Чего?
В разговор вмешался Витамин:
— Не обращайте внимания, он УО. В специальной школе учится. Чем мы можем вам помочь?
— Мне понятые нужны. Тут недалеко. Пойдемте.
— Мы не можем. Мы несовершеннолетние. Мне шестнадцать, а моему умственно отсталому брату семнадцать.
— Понятно.
Оперативник мгновенно потерял к пацанам интерес и двинул по улице дальше. А Гоша и Витамин повернули за угол и сели на лавку.
— Витамин, я...
— Ничего не говори, а то я тебе въебу.
Помолчали.
— Витамин?
— Ты заебал.
— Нахуй эти рыжьё и нал. Пошли в «Сони Плейстейшн» играть?
— В «Фифу»?
— Ну да.
— Пошли.
И они пошли. А потом в учагу. И на завод. К толстым женам и россыпи детей. Такое счастье! Такой восторг!
Бесконвойница
Познавательно жить на Пролетарке. Особенно юности это касается. Всё под рукой, что юности угодно: железная дорога, Кама, лес, карьеры песчаные, завод-громыхайло, женская колония. Можно на поездах кататься, можно с баржи нырять, можно грибы собирать, можно на тарзанке над карьером летать, а можно влюбиться в красивую бесконвойницу. Я так и поступил в семнадцать лет. Пили у товарища в Зоне (так поселок называется, который возле колонии вырос), а там она двор метет. Я на лавке курил с лихим видом и как-то сразу обратил на нее внимание. Не часто встретишь приталенный бушлат. Контраст сразил. Корявое древко метлы обхватывали наманикюренные белые пальцы. И грация. Грацию не спрячешь. Четыре вещи не спрячешь: солнце, луну, эрекцию и грацию. А она и не прятала. Музыку в наушниках слушала. Пританцовывала с метлой. Странная. Легкая. Как бы не отсюда.
Замахнул писят грамм. Пошел к ней. Не к ней, а как бы мимо, с индифферентным видом. Я тогда выглядел примерно так же, как сейчас, только волос и зубов было побольше. Прохожу рядом, а она напевает: «Ни один ангел дня не споет для тебя!» Да ладно, думаю. Еще как споет. Глянул в лицо. Встал как вкопанный. Красивая — смерть. Даже не знаю, как описать, потому что красота — это ведь тайна. Ты сам про нее ничего не понимаешь, откуда тут словам взяться. А я подшофе. Заговаривать с девушкой, когда она в наушниках, туповато, а вот к танцу присоседиться можно. Присоседился. То есть затанцевал рядом. Без слов. А она увидела и засмеялась. Я улыбнулся. Показал руками, мол, бросай метлу. Бросила. Подошел. Башкой смешно кивнул, типа, отрекомендовался. Мадам, приглашаю вас на танец, и все такое.
