И вправду не перевелись. И он такого умельца найдёт. Тем более что и сам кое-что кумекает, помнит уроки дяди Кости.
А затем он рассчитается с этим Сушкиным, который застрелил маму. Неважно, сколько для этого пройдёт времени, ждать он хорошо умеет.
Никто не останется безнаказанным.
Ну, а потом уже решит, что делать со Светой. Будет время об этом подумать. Она сама предложила ему дружбу, а теперь предала его. А предательства он не прощает. Так его научила мама – предателей прощать нельзя.
Никуда она не денется!
Рудик повернулся и стал на ощупь пробираться к заднему выходу.
Саня Колосков услышал выстрел, а вслед за ним истошный крик Геворка:
– Саня-а-а-а!
Ему вдруг стало по-настоящему страшно. Впервые в жизни.
Он поспешно залез назад в машину и захлопнул дверь.
Артём продолжал стрелять наугад.
Каждый раз после очередного выстрела замирал и прислушивался к тяжёлым удалявшимся шагам Рудика.
Однако ему не везло, больше он ни разу не попал.
Рудик благополучно добрался до кухни, увидел открытую на улицу дверь и тёмный силуэт ползущего к ней Геворка.
Шагнул вперёд, с размаху ударил его стальной ножищей по голове. Тот вскрикнул, откатился в сторону.
Рудик ринулся в освободившийся проход.
Ещё одна пуля просвистела, не задев, прямо мимо его уха.
Саня через окно увидел появившегося из-за дома Рудика. Тот странной птичьей походкой спешил к калитке.
Саня в изумлении вытаращился на него.
Ему отчего-то стало окончательно не по себе.
Надо валить отсюда!
Он завёл машину, зажёг фары и стал разворачиваться.
Рудик увидел машину, но Саню в ней не разглядел.
Он вышел из калитки, зашагал по улице по направлению к дереву, растущему в нескольких метрах от дома. Там, под деревом, он оставил своё сложенное кресло.
Саня развернул машину и уже собирался уезжать, как заметил в свете фар окровавленную пилу, торчащую из правой руки Рудика.
– Т-твою мать! – прошептал он.
Страх его вдруг совершенно пропал. Наоборот, откуда ни возьмись, появилась какая-то безудержная удаль – то чувство, которое он всегда испытывал перед дракой.
Не осознавая, что делает, Саня резко повернул руль и направил машину на Рудика.
Рудик увидел это, заторопился, попытался ускорить шаг, но бежать на своих искусственных ногах не мог.
Саня с горящими глазами оскалился и нажал на педаль газа. «Нива-Тайга» прыгнула вперёд.
Рудик понял, что ему не убежать, и, сжав зубы, повернулся, чтобы встретить машину лицом к лицу.
Почти в ту же секунду она с разгону впечатала его в ствол дерева.
Саня ударился лбом о переднее стекло, оно разбилось, частично осыпалось. Окровавленная голова его высунулась в образовавшуюся дыру. Глаза при этом смотрели куда-то вдаль.
Но на самом деле Саня уже ничего не видел – был без сознания.
Капот «Нивы» смялся не слишком сильно. Потёк радиатор, из него повалил дым. Но главным образом пострадал выдающийся вперёд бампер (Санина гордость, специально приделывал!). Изрядно погнутый теперь бампер врезался в Рудика чуть выше колен, вдавил в дерево его стальные ноги.
Искусственная рука инвалида в результате сильного удара отлетела от плеча, валялась рядом в траве. Удивительным образом пила при этом опять заработала. Она обиженно жужжала, словно какое-то ужасное металлическое насекомое.
Сам Рудик уронил голову и туловище на капот и не двигался.
Так прошло несколько минут.
Дым, шедший из радиатора, в конце концов привёл калеку в сознание.
Он поднял разбитое в кровь лицо, беспомощно захлопал ресницами, пытался сообразить, что теперь делать.
В памяти вдруг мелькнула жуткая, постоянно возвращающаяся к нему на протяжении всей сознательной жизни картинка: намертво прижатый колонной Немец.
Рудик испугался, рванулся, но ноги были стиснуты как в тисках.
Неужели опять?
Саня постепенно начал приходить в себя. Потряс головой, освобождаясь из дыры. С шумом, показавшимся ему невыносимым, посыпались вокруг осколки стекла.
Из нефокуса возникло окровавленное лицо Рудика, уставившееся прямо на него.
Саню поразило, что глаза инвалида оказались наполнены слезами и болью. Он выглядел совсем крантовым, отчаявшимся.
На самом деле это было ложное впечатление. После секундной слабости Рудик уже понял, что делать, полностью контролировал себя.
По-прежнему глядя в глаза Сане, он потянулся единственной рукой к левому протезу. Ему повезло – джинсы, к счастью, порвались при ударе. Он расширил дыру, разорвал штанину окончательно. На бедре оказалось прикреплено некое подобие плоского футляра. Он открыл его, вынул находившийся внутри стальной обоюдоострый нож.
Положил оружие перед собой на капот и начал отсоединять, отщёлкивать ножные протезы – сначала один, потом другой.
На Саню опять стала наваливаться тьма. Он боролся, пытался оставаться в сознании.
Смутно увидел, как Рудик в метре от него с силой воткнул нож в капот.
Саня услышал звук пробитого металла, успел пожалеть испорченный капот и отключился.
Рудик полностью освободил обрубки ног от протезов.
Напряг силы и, крепко уцепившись рукой за рукоятку воткнутого ножа, стал подтягивать тело кверху.
Саня снова очнулся, попытался двигаться, но был всё ещё слишком слаб, погружён в тёмное переливающееся марево.
К тому же дышал с огромным трудом и болью – сильно ударился грудью о руль.
Рудик вытянул тело на капот, передохнул немного, полежав плашмя. Потом приподнялся на локте, не без труда вытащил из капота загнанный туда по самую рукоятку нож. Вытянул вперёд руку и снова с размаху воткнул его сантиметров на двадцать дальше, чем в первый раз.
Стал опять не спеша подтягиваться вперёд.
Саня по-прежнему сидел неподвижно.
В тупом ужасе смотрел, как лицо инвалида становится всё более отчётливым, приближается к нему.
Рудик протащил тело вперёд, снова вырвал из капота нож и повторил ту же процедуру.
От разбитого стекла его отделяло теперь совсем немного.
Саня окончательно вынырнул из своего марева, наконец всё ясно увидел, но было уже поздно.
Рудик сделал последний рывок, вытащил нож, остриём разбил, обрушил в салон ещё державшиеся остатки стекла.
