В ту секунду, когда голова Ромки отвалилась в сторону, в гостиной раздался новый отчаянный вопль.
Рудик недоумённо повернулся.
Прямо за его спиной в тёмном коридоре, с перекошенным от ужаса ртом, стояла Света Коновалова, завороженно смотрела на него округлившимися глазами.
– Света? – поразился Рудик.
Он совершенно не ожидал увидеть её здесь.
Света перевела безумный взгляд на работающую пилу, с которой ещё капала кровь, резко отступила назад, ударилась спиной об стенку.
Рудик опомнился, подошёл к ней очень близко.
– Не бойся, – тихо проскрипел он. – Он получил то, что заслужил… Зачем ты пришла? Он – говно, тебе с ним нечего делать…
Света молчала, глядела на него со страхом, не слышала, не понимала ни слова из того, что он говорил.
Рудик печально усмехнулся в своей обычной манере.
– По крайней мере, теперь уж точно нечего, – добавил он.
Открыл рот, хотел сказать ещё что-то, но неожиданно осёкся. По лицу его потекла кровь, и он повалился на пол с застывшим, слегка удивлённым выражением лица.
Света увидела, как его ручной протез с громким стуком ударился о паркет, пила перестала жужжать, остановилась, со щелчком исчезла в прорези обтянутого чёрной кожей кулака.
Она подняла голову, повернулась.
Напротив стоял Павло Горошевич, сжимал в руке железную кочергу от камина.
– Отойди-ка отсюда! – хрипло сказал он.
Света не двигалась, по-прежнему была в шоке, всё с тем же ужасом теперь смотрела на Павло.
Тот схватил её за руку, одним движением отодвинул в сторону. Потом примерился, снова размахнулся кочергой:
– Подохни, ублюдок! – злобно проскрежетал он.
Однако же нанести этот финальный удар не сумел. Раздался оглушительный грохот, и что-то сильно толкнуло Павло прямо на стенку. В голове у него образовалась большая дыра, из которой на светлые обои выплеснулась кроваво-серая мякоть.
Света дико завизжала, забилась.
– Ну что, Павло, нравится месилово? – раздался голос с сильным армянским акцентом.
Павло затрясся в агонии, неуверенно шагнул в сторону и повалился вперёд, зацепив свисавшую со стола скатерть. Оттуда на него, уже мёртвого, упала корзинка с фруктами. Жёлтые шары грейпфрутов покатились, рассыпались по всему полу.
– Это тебе за брата, сука подлая! – презрительно сказал Геворк Асланян.
Он стоял в дверях кухни (вошёл с заднего хода), держал в руках ещё дымящееся помповое ружьё.
Света перестала кричать, судорожно дышала, как собака во время жары. Настороженно следила за происходящим.
Геворк передёрнул затвор на ружье, подошёл поближе, ткнул неподвижного Павло ногой. Потом набрал слюны и смачно плюнул на него:
– Чтоб тебе на том свете места не найти, говнюк! – После чего шагнул вперёд, нагнулся к начавшему шевелиться Рудику: – Ты как, Рудик?
Света ахнула, очнулась. Заорала истошно:
– Геворк! Уйди! Не подходи к нему! Осторожно! Он – убийца!
– Кто? – не понял Геворк. Недоумённо повернулся к ней: – Ты что кричишь?
Она не успела ответить.
– Всем стоять! – прозвучала команда, отданная звучным мужским голосом.
В проёме открытой входной двери возник Артём, он здоровой рукой сжимал пистолет.
– Брось оружие! – скомандовал он Геворку.
Тот вместо этого быстро поднял ружьё, направил на него:
– Эта сука подлая Арама убил, Тамару убил!
– Брось оружие, говорю! – твёрдо повторил Артём.
Геворк не шелохнулся, только ещё крепче сжал ружьё:
– Посмотри, что он с Ромкой сделал! Он маньяк! Больной!..
Света не выдержала, закричала:
– Это не Павло! Это Рудик!
– Света, уйди! – тут же откликнулся Артём. – Геворк, брось оружие! Не делай хуже… Мы спокойно во всём разберёмся… Послушай…
– Ты первый убери! – с вызовом прервал его Геворк. – Тогда и поговорим.
Пока шла перепалка, Рудик окончательно ожил. Вытер кровь с лица, протянул руку, повернул механизм на запястье протеза. С еле слышным звуком выскочила наружу пила.
Ни Геворк, стоявший спиной к нему, ни Артём, находившийся на другом конце комнаты, не заметили этого. Но до Светы звук щелчка долетел. Она опустила глаза, увидела пилу, которая с тихим жужжанием опять начала работать.
– Геворк, осторожно! – отчаянно завопила она. – У него пила!..
Геворк не понял этого предупреждения. Слово «пила» он вообще не разобрал, так как одновременно со Светой начал кричать сам:
– Пусть он уберёт свою пушку! Скажи ему!
– Брось оружие! – почти синхронно с ним заорал и Артём. – В последний раз предупреждаю! Света, уйди, я сказал! Считаю до трёх. Раз!
– Он – убийца, ты что, не догнал? – возмутился Геворк. – Павло – убийца!
– Пила-а! – зажмурив глаза, отчаянно выкрикнула Света.
Но опять её никто не услышал, потому что именно в эту секунду вконец разозлившийся Артём закричал во всю глотку:
– Я сказал, брось ружьё, Асланян! Что на тебя нашло?
– Ты брось! – упрямо ответил Геворк.
Он сам не понимал, что творит. Знал только, что ни за что не уступит этому высокому русскому.
Ни за что!
Света зажмурила глаза – поняла, что сейчас произойдёт непоправимое.
Артём вдруг опомнился, успокоился, опустил пистолет:
– Хорошо!
И в это же мгновение стальные зубья глубоко въелись в голень Геворку. Он дико взвыл от ужасной боли, не осознавая, что делает, нажал на курок и рухнул вниз.
Артёма ударило в грудь, отшвырнуло назад, на открытую дверь. Пистолет выпал из его руки, отлетел в сторону.
Перед глазами всё закачалось, поплыло. Артём стал медленно сползать вниз, на белой двери остался красный смазанный след.
Геворк, истошно крича, крутился на полу. Пытался руками зажать обрубок голени, из которого хлестала кровь.
Рудик медленно поднялся, крепко встал на искусственные ноги. Здоровой рукой поправил очки, сбившуюся набок кепку. Спокойно, не выключая пилу, оглядел комнату.
Вот это да, неслабо! Конкретное месилово!
У его ног выл, стонал, плакал лишённый стопы Геворк.
Безголовое тело Тощего лежало в тёмной луже. Голова, рука и ноги валялись рядом.
Мёртвый Павло уткнулся лицом в пол возле стены, по которой ещё стекали его мозги.
Окровавленный Артём сидел на полу, приткнувшись к двери, тяжело, со свистом дышал.
