Сушкин опомнился, закрыл рот, с трудом проглотил кусок.
– Ни хрена себе сюрприз! – сказал он внезапно осевшим голосом. – Кто это?
– Это пропавшая Татьяна Родина! – тихо не сразу ответил Артём.
Тоже не мог оторвать взгляд от находки.
Сушкин окончательно взял себя в руки, даже ещё раз куснул котлету.
– Больше уже не пропавшая! – философски заметил он. – Хотя бы одна хорошая новость!
Артём недовольно покосился на него.
Виктор понял, что сморозил глупость, решил исправиться.
– Жалко девчонку! – нахмурившись, произнёс он.
Кивнул в сторону жуткого пакета.
Артём вздохнул, энергично потряс головой, словно надеялся, что страшная находка от этого исчезнет. Но она не исчезала.
Он повернулся к Сушкину. Тот спешно доедал котлету. Артём внутренне поморщился.
Как можно спокойно есть в такой момент!
– Знаешь, я теперь совсем не уверен в том, какое мясо использует Новикова для своих котлет, – заметил он.
Выражение лица Сушкина резко изменилось. Он вдруг почувствовал, что съеденная котлета сейчас полезет у него обратно. Резко бросился к раковине, нагнулся над ней. Еле успел, его тут же начало рвать.
Когда рвотная масса наконец освободила горло и ему стало немножко легче, Сушкин выпрямился, повернулся. В ту же секунду получил сильнейший удар по морде. Огромная сковородка, войдя в тесное соприкосновение с его лицом, сломала ему нос, разбила губы, выбила передний зуб.
Сушкин удержался на ногах только благодаря упиравшейся в спину раковине. Стоял, покачиваясь, весь измазанный смешанной с кровью блевотиной.
– Вы, ублюдки! – зазвенел у него в ушах разъярённый голос Марии Новиковой. – Где мой сын?
Артём начал разворачиваться в тот момент, когда услышал звук удара у себя за спиной. Но до конца повернуться не успел. Всё та же огромная чугунная сковородка ударила его по лицу с не меньшей силой, чем Сушкина. Разница состояла в том, что на этот раз удар пришёлся не плашмя, а слегка под углом, поэтому не нанёс Артёму такого сокрушительного ущерба. Однако оказался достаточно силён для того, чтобы сбить его с ног.
Артём упал, ударился головой. Всё же ухитрился при этом сунуть руку в карман, выхватил пистолет.
Мария моментально снова взмахнула тяжёлой сковородкой, с размаху ударила его по руке.
Он закричал от дикой боли, пистолет вылетел, сломанное запястье повисло под нелепым углом. Артём попытался подняться, и Мария ещё раз со всей силой обрушила сковородку ему на голову.
В то же мгновение мир вокруг стал тёмным и безмолвным. Он без сознания вытянулся на полу.
Мария в бешенстве подскочила к нему, снова занесла над ним своё тяжёлое оружие. Новый удар сковородкой, скорей всего, оказался бы последним, добил бы его окончательно, но в этот самый момент громыхнул выстрел.
Мария замерла на секунду, бессмысленно оглянулась по сторонам, сковородка с грохотом выпала из её рук. Она сделала шаг вперёд и кулём рухнула прямо на Артёма. Коса её, закреплённая на голове, при этом свалилась на сторону, развернулась, чёрной змеей заскользила по кафельному полу.
Сушкин одной рукой держал пистолет, другой сжимал сломанный нос.
Убедившись, что Мария не подаёт больше признаков жизни, сунул пистолет обратно в кобуру, подошёл поближе. С большими усилиями сдвинул с Артёма огромное окровавленное тело Марии.
– Тём! Тёмка! – жалобно позвал он.
Артём лежал неподвижно, остекленевшими глазами смотрел в пространство.
Сушкину стало страшно. Мария неожиданно задвигалась, замычала, забилась в мелких конвульсиях. Ему показалось, что она сейчас встанет и набросится на него. Он снова схватился за пистолет, ещё дважды выстрелил ей в голову.
Она окончательно замерла. Из простреленной головы текли перемешанные с кровью мозги, заливали застывшее лицо Артёма.
– Сумасшедшая сучка! – всхлипывая, проговорил Сушкин. – Психопатка грёбаная!
Он почувствовал, что ноги больше не держат его, и уселся на белый, скользкий пол, прямо в растекавшуюся кровавую лужу.
34. Звонок
Ромка с силой поставил очередную выпитую рюмку на столик. Его уже как следует повело.
Он покосился на Свету, удивился, что до сих пор не раздел её. Она сидела рядом точно такая же, как и пришла, – красивая, нарядная, соблазнительная. Всё это было очень странно.
Давно пора засадить ей по самые помидоры!
Ромка обнял Свету, потащил её к себе, вытянул губы, чтобы поцеловать. Она резко оттолкнула его, отодвинулась.
– Ты чё? – удивился Ромка.
Света молчала, с опаской смотрела на него.
– Стебаешься, да? – догадался он и опять попытался ухватить её.
Она снова отодвинулась, вжалась в самый край дивана:
– Нет, Ромка, не надо!
– Просто поцелуй меня один раз! – жалобно попросил он.
Пересел поближе, спнова потянулся к ней.
Света резко ударила его по руке, вскочила с дивана.
– Не струя себе фонтан! – разозлился Ромка. Он тоже встал, шагнул к ней. Сказал вроде бы миролюбиво, но с затаённой угрозой: – Слушай, чего ты шары катишь? Я тебе ничего плохого не сделаю.
– Ромка, я ничего не хочу! – отступая, предупредила Света.
Ей уже всё стало ясно. Весь этот день рождения – чистая подстава!
Никто больше не придёт!
Но Ромку уже невозможно было остановить. Он чувствовал, как в штанах у него всё напряглось. Нет, так просто он эту тёлку отсюда не выпустит. Не позволит чайника из себя сделать!
Сначала поманить, а теперь!..
Ну уж нет, это у неё не проканает!
Он рванулся вперёд, схватил её, поцеловал в приоткрытые манящие губы. Пытался пролезть языком в глубь её рта, но Света крепко сжимала зубы, не давала это сделать, отталкивала его.
Ромка злобно швырнул её обратно на диван, всей тяжестью навалился сверху. Она отчаянно сопротивлялась, плевалась, пыталась его укусить.
Это завело его ещё сильнее.
Вот сучка!
Он изворачивался, целовал её лицо, шею. Жадной рукой залез в лифчик, в восторге почувствовал под пальцами упругую нежную грудь.
Света вдруг с ужасом осознала, что это не игра, что её насилуют самым непосредственным образом.
– Пусти, козёл! – в ярости заорала она. – Пусти, говорю!
Павло Горошевич остановил машину на окраине города у первого же телефона-автомата. С надеждой посмотрел на разукрашенную дурацкими надписями, стоявшую с разбитыми стёклами будку. Мобильника у него не было.
