Сейчас в Марине замечательно проявилось то, что до сих пор можно было уловить, (вернее, осознать!) далеко не сразу – её скрытый, но манящий сексапил. Это раскрашенное, на первый взгляд не совсем понятного пола существо, с бритым теменем, со стянутым в тугой узел волосами (знаменитая самурайская причёска сакаяки) и голыми, в белых носочках ногами, оказалось невероятно привлекательным с сексуальной точки зрения. На Марину хотелось смотреть неотрывно.
И не только смотреть!
– Очень хорошо! – тихо сказал он ей. – А теперь сложи руки вот так.
Он соединил руки ладонями кверху, приложил их к груди. Марина послушно повторила жест.
– Чуть выше, – поправил он. – И чуть ближе к груди. Вот сейчас хорошо. А теперь поклонись. Не очень глубоко, вот так. Ты меня благодаришь, понимаешь? Ты говоришь – спасибо за науку, сэнсей!
Марина поклонилась. Ей было всё равно. Главное, что он её не убьёт. А так пусть делает, что хочет. Сэнсей так сэнсей! Спасибо за науку!
Андрей отступил ещё дальше, неотрывно смотрел на неё.
– Perfecto! А теперь не двигайся! Застынь!
Он схватил камеру и быстро задвигался вокруг, меняя ракурсы.
КЛИК! КЛИК! КЛИК! КЛИК!
Закончив эту серию, он попросил Марину сесть в кресло, поставить правую ногу на камень.
– Замечательно! Замри!
И опять засновал вокруг.
КЛИК! КЛИК! КЛИК!
– Ещё немножко!
КЛИК! КЛИК! КЛИК!
Сессия длилась долго. Андрей постоянно переставлял свет, многократно заставлял Марину изменять позу. Он уже трижды перезаряжал камеру, чувствовал невероятное радостное возбуждение (сатори) от того, что наконец-то нащупал, напал на свою золотую жилу.
Возбуждение это носило отчасти сексуальный характер, хотя он этого поначалу и не осознавал. Просто в какой-то момент поймал себя на том, что что-то мешало спокойно двигаться, оказалось, в паху всё отвердело. Ему пришлось отвернуться, заставить себя успокоиться, прежде чем он смог продолжать.
Периодически он останавливался на секунду, восхищённо всматривался в свою модель, что-то шептал себе под нос и продолжал снова.
Марина считывала этот шёпот с его губ. Он произносил «Боже мой!», или «Богиня! Настоящая богиня!», или своё обычное «Perfecto!».
Марина выполняла все его указания безупречно, безропотно. Это была не она, а послушная, нелепо раскрашенная марионетка, кукла Карабаса-Барабаса. Когда спектакль закончится, Карабас-Барабас повесит её на гвоздик в чулане. Или накажет за что-нибудь. Но ей всё равно, куклы ничего не чувствуют.
Наконец Андрей отложил камеру.
– Мы практически закончили, – сказал он после небольшой паузы. – Но у меня появилась ещё одна идея. Завершающая, обещаю. Последний штрих. Но очень важный. Пойдём со мной, Марина.
И повёл её вниз.
7
Они вышли во двор. Марина глубоко вдохнула свежий воздух, обвела взглядом ставший до предела ненавистным пейзаж – бассейн с голубой, бликующей на солнце водой, мангал, гараж, забор. Чарли большой чёрной кучей лежал на своём любимом месте, под берёзой. Он даже головы не поднял на этот раз, только лениво шевельнул хвостом.
А ведь всего несколько дней назад всё это вызывало у неё сплошной телячий восторг. Прав Андрей. Она просто дурочка, наивная, провинциальная дурочка. Так ей и надо.
Андрей тем временем нагнулся, поднял лежащий около входной двери пакет. Раскрыл его, вытащил что-то блестящее, играющее на солнце.
Марина повернулась, всмотрелась, судорожно проглотила воздух.
Только не это!
Он держал в руках новенькую пару наручников. Заметил её реакцию, улыбнулся:
– Не бойся! Во-первых, это ненадолго. Я скоро вернусь и сниму их. Во-вторых, извини, конечно, но я ещё тебе не доверяю. Согласись, что у меня есть на это основания. К тому же эти наручники никого неудобства тебе не доставят, я об этом позаботился.
Андрей поднёс стальные браслеты к её глазам. Марина увидела, что изнутри они обиты чем-то мягким, бархатистым.
– Видишь, специальный дизайн, – сказал Андрей. – Для ОВП!
Марина не поняла, вопросительно посмотрела на него.
Он снова улыбнулся:
– Для особо важных персон. Таких, как ты, короче. Давай ручки!
Он подвёл её всё к той же колонне, и Марина покорно вытянула руки. Андрей ловко защёлкнул наручники, подмигнул ей:
– Вот и всё. А ты боялась!
Она ответила пустым, ничего не выражающим взглядом.
Ничего не произошло!
Ничего, ровным счётом!
Спокойно села на землю, ровно так, как сидела вчера.
Андрей не обратил на этот её взгляд ни малейшего внимания, по-прежнему пребывал в приподнятом, почти восторженном настроении.
– Я понимаю, это вносит определённый дискомфорт, – весело сказал он, – но, согласись, по крайней мере, мы оба теперь знаем, что волноваться не стоит, больше ничего не произойдёт! – Потом поглядел на Марину, усмехнулся: – «Бароны воюют, бароны пируют, барон фон Гринвальдус, сей доблестный рыцарь, всё в той же позицьи на камне сидит!». Знаешь, откуда это? Козьма Прутков. Слыхала о таком? Нет?
Марина слегка пожала плечами. Козьма Прутков сейчас её волновал меньше всего на свете.
Андрей посерьёзнел, почувствовал, что сморозил глупость.
– Ладно, извини, это я так. Дурака валяю, не обращай внимания. Я оставляю тебя совсем ненадолго. Постараюсь вернуться как можно скорее, обещаю!
Он быстро пересёк двор, открыл калитку. Чарли вскочил, полагая, что грядёт очередная прогулка, но Андрей резко покачал головой:
– Нет, Чарли! Нет!
И вышел на улицу.
Чарли уныло посмотрел на захлопнувшуюся перед его носом калитку, вздохнул и с шумом шлёпнулся на своё место. Без особого интереса покосился на Марину.
Марина грустно усмехнулась в ответ. Даже собаке она уже стала безразлична. Очевидно, что Чарли это зрелище прикованной к одному и тому же месту девицы уже давно наскучило.
Дежавю!
Так, кажется, говорят, когда всё повторяется. Только на этот раз ситуация уже совершенно безнадёжная. Нет никаких шансов из неё выкарабкаться.
Марина устроилась по возможности поудобнее (если только можно было говорить о ка ком-то удобстве в этой дурацкой позе) и приготовилась ждать. Столько, сколько понадобится.
8
Андрей вышел на улицу. Машина стояла на пустыре, перед воротами, утром он не стал заводить её в гараж, знал, что ещё поедет. Однако в машину он не сел, вместо этого быстро обежал вокруг дома, ещё раз завернул за угол и оказался в небольшом узком переулке. Он остановился у задней, запертой на замок калитки. Это был так называемый чёрный ход, сюда подъезжали ассенизаторы, мебельщики, мусорщики – короче все, для кого было важно, что с этой стороны дом расположен гораздо ближе к улице. Андрей достал ключи, открыл калитку, поморщился от того, как она мерзко и протяжно заскрипела при этом (надо срочно смазать), и зашёл внутрь.
