Она подула на вздувшийся палец, потом на распил в наручнике, сдув оттуда крошечную металлическую стружку, покрепче сжала пилочку и с ожесточением продолжила работу.
23
Андрей не спеша, одну за другой, брал отобранные фотографии из пачки. Две-три секунды разглядывал снимок, а потом засовывал его в шредер. С каким-то мрачным удовлетворением следил, как машина, урча, пожирает его работу. Ничего не поделаешь, по-другому нельзя. Нельзя давать себе слабину, оставлять запасной вариант.
Никаких компромиссов!
Вот именно. Если знаешь, что можешь лучше, то и жалеть не о чем. Только вперёд, без всяких там путей отхода! Как там у Высоцкого:
Рвусь из сил, из всех сухожилий, // Но сегодня – не так, как вчера! // Обложили меня, обложили, Но остались ни с чем егеря!
Андрей радостно улыбнулся. Он на верном пути. Они имеют дело не со щенком каким-то, а с матёрым волком. Они останутся ни с чем, все эти загонщики!
Его взгляд упал на мусорную корзину, откуда торчал натюрморт в рамке с разбитым стеклом. Невольно перевёл глаза на порезанный вчера палец. Как там ранка, интересно? Он осторожно отлепил от пальца намотанный вокруг него бактерицидный пластырь. Ранка будет заживать ещё долго – порез глубокий.
Андрей уставился на ранку с запёкшейся кровью. Он смотрел всё внимательней, потом взгляд его затуманился. Всё вокруг погрузилось в черноту.
И из черноты возник звук.
ТУНК! ТУНК! ТУНК! ТУНК!
В выкрашенную масляной терракотовой краской деревянную стенку мерно ударялся ярко-оранжевый, размером с абрикос, резиновый мячик. Его бросал он сам, одиннадцатилетний мальчик.
– Андрюша, дай я! – раздался у него за спиной нежный голосок.
Он оглянулся. Напротив двери стояла светловолосая девочка примерно такого же возраста или чуть младше, с улыбкой протягивала к нему просящую руку.
– На! – Он пожал плечами, отдал ей мячик.
ТУНК! ТУНК!
Она попробовала бросать так же ловко, как он, но ничего не вышло. Она почти сразу же промахнулась, мячик покатился по полу. Оба бросились за ним, столкнулись, смеясь, и остановились, глядя друг на друга.
Он смотрел в её расширенные, неотрывно глядящие на него серые глаза – и вдруг почувствовал, как перехватило дыхание. И она ощутила то же самое. Их руки случайно дотронулись друг до друга и тут же накрепко схватились, соединились, как будто только и ждали этого. Он поразился тому, какая горячая у неё рука. Оба потянулись друг к другу, их губы почти соприкоснулись…
– Андрюша! Наташа! – донёсся громкий женский голос из открытого окна.
Они замерли.
– Хватит торчать в доме! Идите играть на улицу! Вон погода какая!
Рука девочки шевельнулась в его руке. Он дал ей выскользнуть. Наташа отступила чуть назад, по-прежнему разглядывала его широко раскрытыми, слегка удивлёнными глазами.
– Пойдём! – шепнула она.
Он кивнул. Говорить не мог, что-то мешало, сдавливало горло. Она нагнулась, схватила оранжевый мячик, потом резко повернулась и выбежала из комнаты. Он бросился за ней.
Они стремглав выбежали из дачного домика, помчались к озеру. Рядом с домиком, около мангала, стояло несколько взрослых, весело переговариваясь, жарили шашлыки. Одна из женщин, стоявшая с сигаретой в руке, повернулась к ним, крикнула:
– В воду не лезьте! Уже почти всё готово, сейчас есть будем!
Но они не остановились, со смехом мчались всё дальше, по песочному пляжу. Метрах в двухстах был старый деревянный пирс, туда они и бежали. Он пытался догнать её, но ноги вязли в песке, она оказалась ловчее. Первая залетела на деревянный настил.
И-У! И-У! И-У! И-У!
Скрипуче отзывались доски. Её ноги в белых носочках, обутые в коричневые пыльные сандалии с узорчатыми дырочками на мыске, бежали по пирсу.
Он что было сил припустил следом, их разделяло всего несколько шагов. Она добежала до конца пирса и остановилась, задыхаясь, смеясь, глядя в тёмную воду. Он догнал её, коснулся, шутя, и замер в ужасе. Лёгкого толчка оказалось достаточно, чтобы она потеряла равновесие, испуганно глянула на него, всплеснула руками и упала вниз.
ПЛЯХ!!!
Какой-то ужасный полый звук удара раздался в его ушах. Смертельно напуганный, он шагнул к краю, увидел, как девочка погружается в воду. Красное пятно растекалось вокруг, и в нём плавал оранжевый мячик. Он открыл рот, чтобы закричать, но звука снова не было, горло сдавило окончательно. Он спазматически хватал воздух, пытаясь продышаться. Ноги вдруг стали чугунными, он не мог шевельнуть ими, сдвинуться с места. Поднял руки и отчаянными судорожными жестами стал зачёсывать волосы назад.
Андрей вздрогнул, пришёл в себя. Осторожно, чтобы не порезаться снова, достал из мусорной корзины выброшенный натюрморт, вынул фотографию из рамки и сунул в шредер.
Напряжённым тяжёлым взглядом смотрел, как машина жадно сжёвывает её.
24
Марина выдохлась. Волдырь на указательном пальце лопнул, на его месте образовалась кровавая мозоль. Но дело было даже не в мозоли, просто у неё уже не хватало сил продолжать. Она попыталась лечь на нагретый солнцем цемент, но ничего из этой попытки не вышло. Наручники не давали откинуться на спину, а скособоченная нелепая поза, которую она могла принять, не приносила никакого облегчения, наоборот, мышцы мгновенно затекали, болели, и боль эта растекалась по всему телу.
К тому же она отчаянно хотела пить, в горле пересохло так, что было трудно глотать. Марина вдруг сообразила, что миска, из которой пил Чарли, находится не так уж далеко, в пределах досягаемости. Однако доступность эта была ложной – руки-то скованы!
А что, если…
Мысль была странной, но попробовать стоило. В любом случае она ничего не теряла.
Марина пересела, развернулась спиной к миске. Потом опустила руки вдоль колонны до самого пола. После чего улеглась на живот и вытянулась во весь рост. Цемент был горячим, обжигал её, но она не обращала внимания. Ногами нащупала миску и носками стала осторожно подтягивать её к себе.
Спавший в тенёчке Чарли при звуке шаркающей о цемент алюминиевой миски проснулся, заинтересовался происходящим, повернул голову. С удивлением увидел, как Марина, повернувшись, на бок, коленями подталкивает миску к себе.
Чарли, возмущённый посягательством на свою собственность, немедленно вскочил, встряхнулся и поспешил на её спасение. Но было поздно. Марина ухитрилась протолкнуть посудину к самой колонне. Тут же уткнулась в миску лицом и теперь жадно лакала, поглощая оставшуюся на дне воду.
