Она положила блокнотик, который по-прежнему сжимала в левой руке, на столешницу, написала:
«МНЕ НАДО ИДТИ. ПОЖАЛУЙСТА!»
– Ты что, опять за своё? – возмутился Андрей. – Мы ведь уже договорились! Я же тебе всё объяснил!
Марина не выдержала. Она видела, как раздувались крылья его носа. Он опять кричал на неё. Она уже ничего не соображала.
Скорее отсюда! Скорее!!!
Что было сил, она оттолкнула наступавшего на неё Андрея и рванулась к двери. Андрей пошатнулся, наткнулся на вертевшегося за ним Чарли, потерял равновесие и упал.
Чарли, успевший выскочить из-под него, сердито залаял. Все его плохие предчувствия сбылись. От дебилов всегда одни неприятности. А эта осмелилась поднять руку на Хозяина!
8
Марина не успела пробежать и нескольких шагов, как Андрей нагнал её. Схватил одной рукой за пояс, другой – за майку и поволок обратно. Она безвольно трепыхалась в его руках, издавая какой-то жалобный птичий звук, то ли всхлип, то ли писк.
Он дотащил её до дома и с силой впихнул в открытую дверь. Марина влетела внутрь, со всего размаху ударилась головой о стенку и беззвучно сползла на пол.
Андрей озадаченно уставился на неё, нервно взъерошил себе волосы.
– Смотри, что ты наделала! – упрекнул он Марину, нимало не заботясь о том, что она не смотрит на него и, стало быть, его не слышит. – Почему ты так со мной поступаешь? За что? Чем я это заслужил? Что я тебе сделал плохого?
Марина беззвучно зарыдала. Голова у неё отчаянно болела от удара, и она уже почти ничего не соображала. Она только понимала, что с ней происходит нечто ужасное.
Андрей присел на корточки, за подбородок поднял её голову, хотел убедиться, что она его видит.
– Ну вот, ты опять ревёшь. Зачем? Нам ведь хорошо вместе, разве нет?
Она смотрела неподвижно. Только вздрагивали плечи. И бесконечно текли слёзы.
– Я терпеть не могу, когда вот так ревут… – проворчал он. – Потом добавил: – Бессмысленно…
Он не понимал, что вдруг нашло на эту девушку. Всё ведь было так хорошо. Они могли бы быть счастливы вместе. А она вдруг заупрямилась!
Ослица!
Он придвинулся к ней почти вплотную, спросил строго, глядя прямо в глаза:
– Я тебя спрашиваю ещё раз, нам хорошо вдвоём?
Марина почти не видела его губ, слишком близко маячило от неё его лицо. Но она догадалась: он что-то спрашивает. Она решила, что лучше всего соглашаться со всем, не возражать. Тогда хотя бы он не будет бить её головой об стену. Ведь если он так сделает опять, то голова может расколоться. И она кивнула.
Андрей мгновенно успокоился. Уселся напротив неё, на пол, прикрикнул на по-прежнему лаявшего Чарли. Опять извлёк из кармана платок, вытер ей слёзы, высморкал нос.
– Ну да, ты права. Я тоже так думаю. Мы провели с тобой двое замечательных суток, ты сама так написала. Я бы даже сказал, удивительных, исключительных суток. Такое редко случается между мужчиной и женщиной. Так что постарайся не разрушать это, ладно? Мы с тобой находимся в центре уникального творческого процесса. Так что давай уважать друг друга. Это ведь очень просто на самом деле. Люди такие глупые, они все в какой-то постоянной дурацкой погоне за счастьем и не понимают, что счастье это, бывает, находится совсем рядом, только руку протяни. А они вечно ищут его чёрт знает где, вместо того чтобы оглянуться вокруг. Если ты хочешь заниматься творчеством всерьёз, то ты должна знать, что единственное, что нужно для этого, это… – он запнулся, подбирая правильное слово, – взаимопонимание… сотрудничество… единомыслие, вот! Ты меня понимаешь?
Она не понимала ничего. От боли и страха перед глазами расплывались какие-то разноцветные массы, они сталкивались и рассыпались, мешая ей сосредоточиться. Но она видела его вопросительные глаза и опять кивнула.
– Я знаю, что ты достаточно умна, чтобы понимать всё, что я говорю, – обрадовался Андрей. – Просто ты должна отдавать себе отчёт в том, что то, что я пытаюсь делать, это безумно важно. Крайне важно, понимаешь? И не только для меня, для моего искусства, но и для тебя тоже, может быть, даже в первую очередь для тебя, для перемен, которые в тебе должны произойти! – Он ласковым жестом пригладил её растрепавшиеся волосы. – Только не делай больше никаких глупостей, ладно? Доверься мне. Я – профессионал, понимаешь?
Она опять увидела вопрос в его глазах, машинально кивнула.
– Я так понимаю, что ты мне это пообещала, да? Ну, вот и славно. Так что мы с тобой опять друзья, да, Марина?
Она с ужасом увидела, что он протянул ей руку. Но выхода не было. Если она не ответит ему дружеским, успокаивающим жестом, он может опять разозлиться и ударить её головой об стену. И голова тогда точно расколется. Она и так еле держится, очень болит.
Надо дать ему руку!
И Марина вложила дрожащую ладошку в его открытую ладонь. Андрей с чувством пожал её:
– Я рад, что ты меня поняла. Мы ведь с тобой не случайные любовники на одну ночь, как большая часть всех этих кретинов!
Он кивнул на окно, как будто там, за окном, стояла толпа кретинов, жаждущих переспать друг с другом и разбежаться.
– Мы – друзья. Я даже больше скажу, мы – партнёры, объединённые одной общей целью. И мы до неё дойдём, правда?
Она снова кивнула, одновременно незаметно освободила руку.
– Ну вот и хорошо, – обаятельно улыбнулся Андрей. – А теперь давай встанем, вымоем лицо и будем завтракать.
9
На этот раз завтрак занял не более получаса. Марина сидела с отсутствующим лицом, ела машинально, не чувствуя вкуса, не понимала большую часть того, что он говорил ей.
А говорил Андрей много, всё больше загораясь, рассказывал о грядущих планах, о своих неосуществлённых замыслах. То ли умышленно, то ли и в самом деле не замечая её потухших глаз, он делился с ней своими мыслями о всеобщем застое в фотоискусстве, о выработанных повсеместно штампах, о необходимости встряхнуть фотографию, вывернуть наизнанку, показать миру то, чего ещё никто не решался…
Марина вылавливала какие-то знакомые слова в его речи, но они плохо складывались во фразы, и смысл ускользал от неё. Тем не менее она периодически кивала, поддерживала беседу, чтобы он не думал, что она не принимает в ней никакого участия. Голова уже не болела, но в ней засела какая-то тяжесть, давила на Марину, не позволяла ей как следует осмыслить происходящее.
Единственное, что она понимала, – это то, что нужно как можно скорее выполнить всё, что он от неё хочет, и тогда наконец он её отпустит. И она сможет убраться из этого красивого, ненавистного ей дома. И больше она сюда не вернётся.
Никогда!
