– Ну что ж, жаль! – в свою очередь улыбнулся Андрей. – Значит, на этот раз обойдётесь без купания.
Она мило пожала плечиками – что поделаешь!..
Тем временем он выбрал ситцевое платье, то самое, в котором она была в ресторане. Протянул ей, ободряюще подмигнул:
– Ладно, не переживайте. Вы же здесь не ради купания. Давайте начнём с этого. Переодеться можно вон там, в ванне.
Она взяла платье, пошла к указанной двери.
Он проводил её внимательным взглядом. Уже понял, что сессию эту надо делать чёрно-белой. И не иначе. Цвет только помешает. Важен образ. Свет. Тень. Контраст. Ракурс.
Всё получится!
3
Андрей зарядил камеру – важную работу всегда делал на плёнке, а не на цифре. Конечно, возня с проявкой, печатью, но зато результат на порядок интересней. Плёнка, как он считал, дышит. На цифре при всех этих фотошопах всё равно такого не добьёшься!
Он водрузил посреди студии высокую табуретку с обитым кожей сиденьем, задёрнул сзади занавес, закрывая стену, – серый фон будет лучше, на нём можно достичь большей выразительности. Затем занялся светом – рассеянного более чем достаточно, но здесь надо тонко смешать естественный, солнечный свет, льющийся из огромного окна, с рисующим искусственным. Пожалуй, окно следовало слегка притемнить – слишком ярко. Он прикрыл его тюлевой занавеской, потом озаботился контровым, долго и тщательно переставлял и двигал приборы, пока не остался удовлетворён. Поправки он сделает уже на Марине.
Что-то она там бесконечно возится!
Он подошёл к ванной, прислушался, потом постучал. Никакого ответа. Подождал, снова поднял руку и тут сообразил, что опять опростоволосился, стучать бесполезно.
Она же не слышит, болван!
Решил осторожно приоткрыть дверь, уже даже было взялся за ручку, но в последний момент передумал. Не стоило её пугать перед сессией, от неожиданности она могла смутиться, зажаться, а ему надо, чтобы она была предельно расслаблена.
Лучше ещё подождать.
В эту секунду дверь открылась. Марина в легком ситцевом платье с белым кружевным воротничком, оттеняющим высокую шею с изящно посаженной головкой, появилась на пороге. Глаза сияют, губы тщательно подкрашены блестящей алой помадой.
Вот оно в чём было дело!
Пожалуй, это даже хорошо для начала. Потом можно попробовать без неё. Андрей оценивающе оглядел свою модель:
– Perfecto!
Он испытывал настоящее возбуждение, как бывало всегда, когда он чувствовал, что находится на верном пути.
Ещё секунду, прищурившись, разглядывал девушку, прикидывая, что нужно исправить. Потом сделал приглашающий жест по направлению к табурету:
– Avanti, senorina!
Рассмеялся в ответ на её недоумевающий взгляд, пояснил:
– Это я по-итальянски. Садитесь, начнём!
Марина кивнула – хорошо, я поняла!
Уселась на табурет, спину держала слишком прямо – от зажима.
Ничего, это пройдёт!
Он сделал несколько шагов назад, соединив пальцы рук, посмотрел на неё сквозь эту импровизированную рамку. Марина попыталась улыбнуться, но было очевидно, что чувствует она себя всё более неловко. Она ему не доверяет, вот в чём дело. А ведь если между фотографом и моделью нет полного доверия, то всё это теряет смысл.
Что-то надо придумать!
Андрей подошёл к окну, распахнул его, крикнул вниз:
– Чарли!
Из густой тени нехотя показался Чарли, поднял голову, лениво завилял хвостом.
– Иди сюда, мальчик! Ты мне нужен!
Пёс, однако, не двигался, сомневался, явно предпочитал валяться под берёзой.
– Иди, иди, не ленись!
Чарли подчинился, затрусил к дому.
Андрей вернулся к Марине, одним движением взлохматил её волосы, стал ловко их укладывать заново. Она сидела, не шелохнувшись, испытывала явное напряжение от того, что он находился так близко, дотрагивался до неё.
Вошёл Чарли, без особого интереса смерил взглядом обоих, улёгся неподалёку, положив голову на лапу. Спокойно наблюдал за происходящим, иногда вздыхал.
Марина вздохов не слышала, но присутствие Чарли безусловно успокоило её. Андрей почувствовал, как она расслабилась. Отойдя в сторону, убедился, что так и есть – глаза потеплели.
Идея была правильная!
Осталось немного. Он подошёл к столику, где располагался музыкальный центр, включил плеер. Студию наполнили звуки ля минорной партиты Баха. Она, к сожалению, не слышит музыку, но ему это поможет, дома он всегда так работает. Он увеличил громкость, поправил свет. Приглядевшись, чуть приподнял подбородок девушки, затем сдвинул влево ещё один прибор и, наконец, взялся за камеру.
Нажал на зум, наехал на лицо, потом ещё крупнее – её пухлые губы, вздёрнутый носик, чёрные блестящие глаза. Отъехал назад, выбрал крупность, потом опустил аппарат, поднял палец, призывая её быть внимательной.
– Теперь, пожалуйста, не двигайся, окей?
Она слегка наклонила голову – окей!
Он в последний раз оглядел её (всё ли в порядке?!) и начал снимать.
КЛИК! КЛИК! КЛИК! КЛИК! – раздавалось в студии.
Андрей работал быстро, менял ракурсы, крупности, сноровисто передвигался по комнате, приседал, выпрямлялся, опять нагибался в поисках идеального кадра. Чарли лежал неподвижно, только переводил взгляд, не отрывая преданных глаз от хозяина. Марина оказалась изумительной натурщицей, инстинктивно чувствовала, что нужно, чуть-чуть двигалась в зависимости от местонахождения фотографа (в этом чуть-чуть и было всё дело!), ему даже не приходилось ничего поправлять в её позе.
– Очень хорошо! Замечательно! – подбадривал он её.
Увлечённый съёмкой, напрочь забыл, что его губы прикрыты камерой, она не видит их и, стало быть, не слышит.
– Ты просто прирождённая модель, прямо создана для этого! – восторженно бормотал он, ни на секунду не прекращая работать. – То, что ты не можешь говорить, это здорово, это просто потрясающе! Ты не представляешь, сколько знаменитых болтливых дур я снимал! У них у всех просто недержание! Несут какую-то ахинею целый день, уши вянут слушать! Ты бы только знала, как это мешает работе, как отвлекает! А с тобой – одной удовольствие!
Андрей сфокусировал камеру на её сложенных на коленях руках – они жили какой-то своей отдельной жизнью. Тонкие длинные пальчики слегка вздрагивали, сквозь белую гладкую кожу просвечивали голубые пульсирующие жилки. Он укрупнил, скадровал, щёлкнул несколько раз.
– У тебя очень красивые руки!
Эту фразу она поняла, он как раз опустил камеру. Удивлённо повела глазами – разве? Чем же?
