– Ага, спасибо, – обрадованно кивнул он.
Чай сейчас был очень даже кстати. В горле все окончательно пересохло.
– Тогда прошу!
Они перешли за длинный стол, оказавшись при этом не напротив друг друга, как поначалу предполагал Кирилл, а рядом, и приступили к чаепитию.
– Ты пирожные бери, – ласковым голосом произнесла Эльвира Константиновна. – Они у нас свежие, из «Яра» каждый день привозят.
Кирилл пирожного совершенно не хотел, тем более что к сладкому был вполне равнодушен. Но отказаться не решился, просто выбрал поменьше, фруктовое, с тем, чтобы разделаться с ним побыстрее.
Рогова задумчиво наблюдала, как он пережевывает пирожное, затем внезапно встала, снова подошла к своему письменному столу и нажала кнопку.
– Василиса!
– Слушаю, Эльвира Константиновна! – раздался услужливый голос референта.
– Позаботься, чтоб нам никто не мешал. Никого не принимаю, понятно? Кто бы ни пришел, даже если директор, пусть ждут.
– Понятно, Эльвира Константиновна! Не беспокойтесь!
Кирилл спешно проглотил последний кусок пирожного. И очень вовремя, народная артистка как раз вернулась обратно.
– Ты – способный человек, – сказала она, в упор глядя на него.
Звучание голоса ее при этом опять неуловимо изменилось, она разговаривала теперь каким-то удивительным субтоном.
– У тебя может быть большое будущее. Я помогу тебе. Это теперь твой дом. Мы будем достраивать его вместе. Я дам тебе роли. Через год-два выбью звание, квартиру. Что у тебя с жильем?
– У меня есть квартира, спасибо, – внезапно осипнув, ответил Кирилл.
Эльвира Константиновна непостижимым образом угадала. Она произносила сейчас ровно то, что он мечтал услышать.
– Нас когда расселяли, дали каждому по квартире, – зачем-то пояснил он.
– И где же? – поинтересовалась Рогова.
– В Бирюлево.
– Ну да, правильно, там же, где Люся, – вспомнила она. – Но это не годится, слишком далеко. Я тебе в центре сделаю. Непросто, конечно, но, думаю, в управлении мне пойдут навстречу. Как ты считаешь?
– Конечно! – восторженно откликнулся Кирилл. – Кто же вам откажет!
– В крайнем случае обращусь к мэру. Театр позаботится о тебе, можешь на этот счет не волноваться. Важно, готов ли ты полностью отдать себя театру?
– Готов! – выдохнул Кирилл.
– Молодец! – блеснула глазами Рогова. – Только искусство может возвысить нас, придать особый смысл нашей жизни, избавить нас от наших внутренних комплексов. Посмотри на меня. Я целиком посвятила себя искусству, и поэтому у меня нет всех этих дурацких комплексов! Оттого я так молодо выгляжу, не правда ли?
– Правда, – подтвердил Кирилл, стараясь произнести это так, чтобы Эльвира Константиновна не почувствовала никакой неуверенности в его ответе.
На самом же деле народная артистка при ближайшем рассмотрении показалась ему вполне молью траченой. Это было любимое Светкино выражение, которое та применяла по отношению к большинству женщин. Кирилл не мог не признать, что в данном случае оно подходило как нельзя лучше.
– Ну вот и хорошо, – тем временем загадочно произнесла Рогова. На какое-то время повисла неловкая пауза.
Кирилл сосредоточенно рассматривал орнамент на желто-зеленом ковре.
– А скажи-ка мне, Кирилл, ты что, один живешь? – неожиданно спросила Эльвира Константиновна. – Или у тебя кто-то есть? Расскажи мне поподробней о своей личной жизни. Ты можешь говорить мне абсолютно все, без утайки.
Кирилл смутился. Вопрос застал его врасплох, и он не мог решить, что именно стоит рассказывать о Светке художественному руководителю театра. Интуитивно чувствовал, что здесь следовало быть осторожным.
Рогова тут же уловила его колебания, усмехнулась, успокаивающим жестом положила руку ему на колено.
– Да не волнуйся ты так, – сказала она. – Мы должны быть предельно откровенны друг с другом, если хотим добиться успеха. Режиссер – это как врач, понимаешь? Доверься ему.
– У меня есть девушка, – слегка запинаясь, проговорил Кирилл, – моя невеста. Мы с ней живем вместе. Собираемся вот-вот пожениться.
Рогова многозначительно покачала головой.
– Так я и думала, – печально произнесла она. – Мальчик мой, какой же ты еще глупый.
И свободной рукой она нежно погладила Кирилла по голове. Другая по-прежнему покоилась у него на коленке.
– Запомни на всю оставшуюся жизнь. Если ты хочешь чего-то добиться в искусстве, у тебя может быть только одна любовь – это театр. Поверь мне, сейчас тебе будет совершенно не до женитьбы…
Субтон, которым разговаривала Эльвира Константиновна, звучал все более интимно. Кирилл поймал себя на том, что с упоением вслушивается в звук ее голоса. Этот струящийся, обволакивающий звук оказывал на него какое-то завораживающее воздействие.
– Я сочувствую твоей невесте, – журчал голос, – но ей придется с этим смириться. Если она тебя искренно любит, то она поймет. И уйдет с твоей дороги. Чтобы не мешать тебе, не виснуть тяжелыми кандалами на твоих ногах…
Кирилл с некоторой растерянностью внимал словам народной артистки. Тоненькая легкая Светка, которую он обожал таскать на руках, никак не вязалась в его голове с упомянутыми кандалами.
– Ничего не поделаешь, – вдохновенно продолжала Эльвира Константиновна, – тебе придется с ней расстаться. Чем раньше это произойдет, тем лучше. Ты не можешь себе позволить принадлежать этой девушке. Ты должен отдаться театру. Целиком, без остатка. Только тогда ты состоишься. Я понимаю, это тяжело, но ты обязан положить эту жертву на алтарь искусства. Это твой долг перед самим собой, перед своим талантом. Мы, люди театра, все это делаем…
Заставляя себя вслушиваться, Кирилл все яснее ощущал, что с ним происходит что-то необычное. Удивительная истома постепенно охватила его. Он уже не осознавал, что именно произносит Рогова. Звуки ее притягательного, гипнотического голоса долетали до него издалека, словно сквозь какой-то туман.
Она говорила все жарче, наклоняясь к нему все ближе. Неожиданно Кирилл заметил, что рука ее тяжело переместилась к нему на ширинку, и с удивлением обнаружил, что ему это было крайне приятно. Все у него в паху напряглось до предела.
Он вдруг увидел лицо Эльвиры Константиновны очень близко, совсем рядом. И тут же остро пахнуло какими-то сладкими, почти приторными духами.
Кирилл почувствовал прикосновение мягких губ, и тотчас ее язык оказался у него во рту и стал ворочаться там с непостижимой ловкостью.
Так продолжалось довольно долго, потом Рогова слегка оттолкнула его.
– Ты сумасшедший, – пробормотала она, задыхаясь, – что ты со мной творишь…
