— Наверно это смысл жизни. Сначала ты живёшь для себя, потом для того, чтобы сделать свою женщину счастливой, потом… — Он засмеялся, увидев мой приоткрытый от удивления рот. — Потом для того, чтобы были счастливы твои дети. Ожидала услышать что-то другое?
— Не знаю. Мне непривычно видеть, как ты мечтаешь. — Засмущавшись, я опустила глаза, словно меня на подглядывании поймали.
— А-а, понятно, — догадался Дима и вытянул губы, — ты видишь во мне прожжённого циника, который думает только о себе любимом.
— Не совсем так. Скорее, я привыкла, что ты себя таким показываешь. Согласись, ты не часто раскрываешься передо мной.
Я уже забыла о еде, забыла и бокале с вином, который Дима усердно проворачивал в руках, удерживая за высокую ножку, и готова была слушать его вечно.
— Ты не всегда готова поверить, что я настоящий.
— Хочешь сказать, что недооцениваю тебя?
— Скорее, переоцениваешь мои желания выделиться из толпы. Мне нужно гораздо меньше, чем я имею.
— Но ведь ты никогда не остановишься на достигнутом.
— Мне есть, куда расти. Да и остановиться… нет, это не для меня. Буду двигаться вперёд из банального желания не застрять на месте. Не люблю спёртый воздух вокруг, до рези в глазах знакомые лица, да и вообще, в движении жизнь.
— Я думала тебе нравится быть лидером.
— Это, скорее, вынужденное положение.
— Но ты занимаешься бизнесом, в своём деле всегда нужно быть лидером, разве нет?
— Моё дело — это дизайнерское искусство. Ведение дел это как гарант успеха, как способ диктовать свои условия. Выгодное дополнение, но не основа.
— То есть, ты бы с удовольствием отказался от ведения дел в пользу творческой работы?
Дима с такой искренней радость кивнул, словно он ребёнок, которого наградили вкусной конфетой за хорошие поступки. Сколько ещё я о нём не знаю?.. Но мысль, что деньги не есть смысл жизни, меня грела.
— Ведение дел в компании отнимает львиную долю времени и сил, так же я теряю способность мыслить красиво, создавать, фантазировать. Это мир строгих правил, где всем правят цифры. Нет такого понятия как «хочу», есть понятие «надо» и это понятие приходится уважать, мириться с ним. Я становлюсь жёстким, чёрствым, хотя предпочёл бы жить в своём мире, не задумываясь откуда берутся деньги и на что они тратятся. Но так случилось, что мне приходится тянуть на себе всё, совмещать, чаще в ущерб результату. Для подпитки фантазии нужны впечатления, эмоции, что я тебе рассказываю, ты же и сама это прекрасно знаешь!
При упоминании о своих талантах, я стыдливо опустила глаза. Не умела как Дима рассуждать, хвалить себя, не важно, заслуженно или нет. Мне проще было принять похвалу или критику, чем высказать своё «я». Проще постоять в стороне и понаблюдать, чем громко заявить о праве быть.
— Почему же не сделаешь этого? Не остановишь выбор на том, что тебе нравится? Мне кажется, ты в том положении, чтобы выбирать. — Недоумевала я, а Дима улыбнулся.
— Вдохновение жестокая вещь, Галочка. Сегодня оно есть, а завтра уже нет. Сегодня ты любимец публики, а завтра тебя обойдут стороной и не вспомнят, кто ты есть.
— Но ты столько лет успешно совмещал то и другое, неужели боишься ошибиться в выборе?
— А ты? Почему ты продолжаешь работать на старом убитом компьютере, который не сегодня, завтра, скончается, а новый, современный аппарат, который быстро грузится, щадит твои глаза, стоит в сумке практически ни разу не использованный?
— Через тернии к звёздам. — Тихо призналась я, а Дима кивнул головой, предлагая продолжить. — Когда ты ютишься в маленькой комнатке со свечкой, можешь стать писателем, преодолевая трудности, запреты, но красивый лакированный стол не станет залогом успеха.
— Вот ты и ответила на свой вопрос. — Развёл он руками и допил вино из бокала. — Для результата не обязательно создавать тепличные условия. Чем больше трудностей, помех, тем выше твоё желание добиться цели.
— А мне казалось, ты другой. — Отметила я тихо, поражаясь своей пустой тарелке. Тоже развела руками.
— И ты даже не пытаешься узнать меня с другой стороны.
Прозвучало как укор, но Дима, скорее, просто констатировал факт.
Да, как же мне хотелось сказать, что он мягкий, нежный, чуткий, но при всём своём богатом внутреннем мире, он не был таким в жизни. Да, расчётливый, да, жёсткий и упрямый. Образ жизни и её законы накладывают отпечаток на нас самих. Кто-то, как я, живёт в придуманном мире, прячась за чужой спиной, кто-то вступает в открытое противостояние, как делает Дима, но ведь нельзя же винить его за то, что он такой. Я люблю его за это. За силу, за уверенность в своих действиях. Именно отсутствие таких качеств и настораживало меня в Антоне. Он был слишком податлив, чтобы стать главой семьи, слишком мягок, чтобы сказать категоричное «нет». Дима же, никогда не уступит, если будет считать себя правым. А когда нужно, решит за другого. За это и ценю, за это и уважаю.
* * *
— Что ты купила мужу в подарок?
— Галстук. — С гордостью ответила я Жене.
Обеденный перерыв затянулся по причине творческого кризиса, мы могли себе позволить посидеть в кафе дольше остальных, а что, если не сплетни оживляет воображение?
— А проявить фантазию?
— Это очень красивый галстук. — Пояснила я, раздражаясь.
— Неужели ты думаешь, что у Шаха мало галстуков? Или ты купила ему весёленький, с зайчиками в стрингах? — Подначивала она, а я продолжала злиться.
— Не мало и не весёленький. Обычный галстук. Но тот, который выбрала для него я. Разницу чувствуешь? Что-то, что подарено с положительными эмоциями, а не по долгу или статусу. И это в сто раз более ценное, чем купленный без души, пусть и дорогой предмет. У Димы очень красивые глаза, цвета млечного малахита. Он когда сердится, радужка становится более яркой, насыщенного оттенка, а тёмные разводы, вкрапления в ней, расползаются, создавая неповторимый узор. Тогда они становятся тёмными, практически чёрными. А если Диме хорошо и он расслаблен, если чему-то рад или доволен, то становятся такими ясными, словно в них солнышко поселилось. Вкрапления практически исчезают, оставляя лишь мелкие, практически не видимые глазу полосы и разводы. Как настоящий камень малахит. Очень красиво.
— Если бы я не знала Шаха, сказала бы, что ты в него влюбилась.
— Хочешь сказать, что в моего мужа нельзя влюбиться? — Возмутилась я, отставила стакан с соком подальше и даже руки перед собой скрестила, демонстрируя невербальный признак нежелания продолжать разговор, но ведь это Женька, ей по барабану, что я там невербально ей демонстрирую.
— Я хочу сказать, что для этого нужно полностью потерять тормоза. Да, возможно, он умеет быть идеальным, — задумалась и быстро добавила, — если очень постарается. Только он не идеальный. — Заключила, театрально закатив глаза.
