Считаем, что включение Стрельцова в состав футбольной команды «Торпедо» сделает необходимым его выезды за границу, что создало бы за рубежом нездоровую сенсацию вокруг Стрельцова, поскольку его история в свое время нашла широкое освещение в зарубежной прессе. Вместе с тем включение в состав сильнейших команд морально нечистоплотных людей нанесло бы серьезный ущерб работе по воспитанию молодежи и спортсменов, авторитету советского спорта как в нашей стране, так и за рубежом.
В связи с изложенным вносим предложения:
– просьбу о включении Стрельцова Э.А. в состав футбольной команды мастеров класса «А» считать неправильной;
– поручить Московскому горкому КПСС дать соответствующие разъяснения по данному вопросу партийному комитету и руководству Автомобильного завода им. Лихачева, обязав дирекцию и партком завода обеспечить правильное отношение коллектива завода к вопросам воспитания спортсменов и развития физической культуры и спорта на заводе.
Просим согласия».
Резолюцию подписали Л.Ф. Ильичев и председатель Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежнев.
Итак, что же смущало чиновников и мешало им согласиться на игру Стрельцова в команде мастеров? Да пресловутое международное положение! Боязнь угодить в международный скандал, самим выдать оружие идеологическим врагам, позволить в разгар холодной войны нанести очередной удар по имиджу или, как говорили тогда, по престижу и авторитету страны. Приезд Стрельцова за границу мог бы дать либо отличный повод к разговорам, что в советской сборной играют уголовники, либо, напротив, к приглашению остаться обиженному советской властью гению футбола. И останься он – новый повод к нападкам на СССР, к разговорам о преимуществах капиталистической системы перед социалистической, к чему, собственно, и сводились взаимные упреки двух миров. К тому же, повторимся, отношение к спорту в те времена отличалось от сегодняшнего, слова о дурном примере – не пустая болтовня. Но, с другой стороны, нельзя же подчинять жизнь международному положению. И не такой человек Стрельцов, чтобы подвести и обмануть тех, кто поверил ему. И на заводе решили действовать иначе.
А пока – в 1964 г. – Стрельцов играл за цеховую команду, за первую мужскую «Торпедо» и налаживал быт. В феврале родился сын, в том же году молодой семье завод дал новую квартиру – в старую на Автозаводской к Софье Фроловне, пока Эдуард «отбывал», подселили гражданина, и квартира стала коммунальной. В книге «Вижу поле» Эдуард Анатольевич не только вспоминает, здесь собраны его размышления, много «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Иногда он не пишет о чем-то прямо, но пускается в рассуждения, и становится понятно, что это плоды его жизненного опыта, его долгих и не всегда веселых раздумий. Едва ли не первое, что он сделал, вернувшись из заключения, познакомился с девушкой, вскоре ставшей его женой. В книге он пишет: «Футбол, как я уже здесь столько раз говорил, забирает себе человека целиком, если подходишь к нему серьезно. Поэтому далеко не все футболисты счастливы в семейной жизни. Молодость проходит на сборах, в тренировках, в волнениях перед очередной важной игрой. Потом футбол заканчивается – почти всегда это происходит внезапно, как себя к этому ни готовишь. Ощущаешь пустоту и одиночество. И в семье – то же. Поскольку все как-то было не до семьи, на домашние дела времени не хватало. И нередко – и футбола больше нет, и семья распадается. А винить вроде бы некого, кроме себя самого». То есть мысли о потерянной семье не давали ему покоя, что подтверждается и письмом из лагеря к Алле, предложением снова пожениться. Он понимал, что футбольные перспективы его туманны, и боялся остаться наедине с пустотой и одиночеством. В другом месте он пишет: «В жизни своей я многого (и очень причем важного) не замечал, проходил мимо, не понимал, усваивал с опозданием (иногда непоправимым) то, что другие знали с самого начала». Вернувшись домой, он первым делом озаботился созданием семьи, стал учиться – как говорится, наверстывал упущенное, старался вновь не упустить «очень важное».
Тем временем на ЗИЛе написали письмо на имя Л.И. Брежнева на сорока страницах. Собрали подписи десяти тысяч человек – от простых рабочих до Героев Социалистического Труда, орденоносцев и даже депутатов Верховного Совета СССР. И вскоре представителей ЗИЛа пригласили в Верховный Совет. Тогда же Брежнев и произнес ставшую знаменитой фразу: «…Не понимаю: если слесарь отбыл срок, то почему ему нельзя работать слесарем?» Тут же дело сдвинулось, вышло постановление Федерации футбола СССР (так с 1959 г. называлась Секция футбола), и Стрельцов был заявлен в команду. За два месяца до начала сезона 1965 г., то есть в феврале, судьба его решилась – боги смилостивились над своим любимцем.
Тогда же, в феврале, «Торпедо» уехало в Австралию – там на 25 февраля был намечен товарищеский матч с местной командой на стадионе города Перт. А Стрельцов, как в далеком уже 1954 г., с юношами отправился в Сочи – готовиться к первому после большого перерыва чемпионату. С одной стороны, он был счастлив, все складывалось лучше, чем можно было представить. Но в то же время его мучили сомнения. В сезоне 1964 г. «Торпедо» выступило очень неплохо, заняв 2-е место – после 10-го места в 1963 г. и 7-го в 1962-м. До этого, правда, выступали прекрасно, занимая два раза подряд в 1960 г. и в 1961 г. первые места чемпионата. Но к возвращению Стрельцова состав команды несколько изменился. В официальных играх Стрельцов в новом составе не играл и терзался сомнениями, а подойдет ли он, впишется ли в новую команду? Но главное, как он почувствовал, изменился дух команды, общее настроение. Когда он вынужденно ушел из футбола, «Торпедо» не была командой-победительницей, не знала победительного духа и не чувствовала себя настолько уверенно, чтобы на любого противника смотреть без робости. Теперь же все изменилось, и Стрельцову предстояло вписаться в новую для него команду или, как он сам это назвал, «прийтись ко двору». Но сначала необходимо было восстановить физическую форму. В книге он рассказывает, что привык соотносить свою физическую форму со своей техникой, то есть всегда представлял, сколько и для чего понадобится сил. Теперь же было сложно представить, как именно придется употреблять силы, какая тактика будет задействована в игре новой команды и какая именно роль будет уготована ему. Стиль игры «Торпедо» образца 1965 г. был завязан на атлетических качествах игроков – техника, помноженная на скорость. И Стрельцов понимал, что в таком коллективе без должной физической подготовки просто нечего делать, а необходимой выносливости у него пока не было, он признавал, что «заметно отставал тогда физически». Но все это были общие мысли – команды он все-таки не знал. Предстояло увидеть в игре, кто и как играет, что умеет и на что способен в разных ситуациях. Такой проверкой стал матч, состоявшийся 15 апреля в Баку. Несмотря на то что «Торпедо» проиграло «Нефтянику» 0:3, Стрельцов не раскис и не впал в уныние. В этой первой игре он осматривался, пробовал, примеривался. А еще наслаждался и волновался от радости, что снова может играть. Только увидев поле, он ощутил, что все будет хорошо; может быть, не сразу, но он вернется в футбол не только формально, останется самим собой. «Вижу поле!» – так называется книга воспоминаний Эдуарда Анатольевича. Видеть поле – для него это не просто слова. Это понимание, что он занимается своим делом, уверенность в собственных силах, ощущение, что он дома.
