– Поклонники Стрельцова требуют сегодня его реабилитации. Возможно это?
– То, что подняли тогда, в 1958 г., шум вокруг одного Стрельцова, было серьезной политической ошибкой. Нужно было писать о проблеме вообще, обо всех нарушителях, и немного выделить одного Стрельцова как совершившего преступление. И все. Тогда бы никто не посмел сказать, что это борьба не за чистоту спорта, а против Стрельцова. Это напоминает «Бульдозерную выставку», когда художникам предложили одно место, но они все равно пришли в Беляево, где кому-то вздумалось тогда же вести строительные работы. Но это до сих пор преподносится как отношение советской власти к современному искусству. Хотя были в то время выставки современного искусства в парке Горького, я сам туда ходил. Была выставка на Кузнецком Мосту. Тот случай не говорил об отношении к искусству; по-моему, даже специально было спровоцировано такое столкновение. А власть поддалась на провокацию, дала повод до сих пор говорить о насилии. И со Стрельцовым то же.
– А смысл?
– Опорочить советские порядки. Сегодня есть люди, делающие это осознанно. Но большинство просто недостаточно или неправильно информировано. Стрельцов совершил тяжкое уголовное преступление, поэтому на его примере подняли шум с целью воздействовать на других спортсменов, позволявших себе лишнее. Но вообще-то не такое уж это было выдающееся событие. Все достаточно быстро забылось. Только когда «Торпедо» проигрывало, говорили: «Вот если бы был Стрельцов…» Поначалу его жалели и жалели, что не играет. Потом забыли. Конечно, когда он вернулся, фанаты радовались. Уже после его имя использовали в политических целях, чтобы плюнуть в прошлое.
– Сейчас говорят, что будто бы после ареста Стрельцова некие агенты, внедренные на ЗИЛ, сообщали о возможности массовых демонстраций в его защиту. Будто бы в ЦК нарастало напряжение, прошло сверхсекретное совещание, разработавшее план действий на случай осложнений, то есть митингов или иных возмущений.
– Никаких митингов не было. Была жалость, что такое произошло, что его посадили, что он больше не играет. Но каких-то выступлений в защиту, слухов, что неправильно посадили, что не было преступления, все выдумали, – такого не было.
– Его называют «первым диссидентом».
– Он никогда диссидентом не был. Это смешно. Это сейчас из него делают диссидента, так можно каждого нарушителя спокойствия назвать диссидентом…
Следующая публикация, осуждавшая Эдуарда Стрельцова, появилась в «Московском комсомольце» 4 февраля 1958 г. В апреле того же года сначала «Комсомольская правда», а затем и «Советский спорт» опубликовали письмо от имени уже самого Эдуарда Стрельцова с заверениями в раскаянии, осознании ошибок и активной работе над собой. В конце апреля в газете «Вечерняя Москва» появился список участников сборной команды СССР по футболу, готовящейся к чемпионату мира. Среди прочих игроков упоминался и Стрельцов. И вот тут-то, узнав из газет, что Стрельцов включен в сборную, руководство «Торпедо» и провело собрание команды, где задним числом было оформлено обращение в Спорткомитет с просьбой включить в состав сборной Стрельцова.
Фельетон Шатуновского и Фомичева, названный интернет-фантазерами «косвенной причиной длительного тюремного заключения звезды советского футбола Эдуарда Стрельцова», вышел в «Комсомольской правде» в июне 1958 г., когда меч Немезиды уже обрушился на голову несчастного Стрельцова. Повлиять ни на что не могли уже ни Шатуновский, ни Фомичев. К тому времени как вышел фельетон, преступление уже свершилось, следствие было в разгаре, вот-вот должен был состояться суд. Поэтому ни о каком влиянии фельетона на судьбу Стрельцова говорить нельзя. Да и ничего такого, что могло бы изменить ход дела, не было в фельетоне.
Но стоит признать, что авторы действительно перегнули палку, зачем-то принявшись оскорблять футболиста, приписав ему невероятную дремучесть. Из-за этой будто бы дремучести Стрельцов, как персонаж чеховского рассказа «Экзамен», верил в селедку, делавшую море соленым. Справедливые в целом обвинения зачем-то перемежаются с оскорбительными фантазиями. И в результате о Стрельцове остается впечатление как о глупом и злобном существе, которое вообще непонятно как проникло в сборную СССР. Очень может быть, что именно такого эффекта и пытались добиться авторы. В таком случае получилось и впрямь непорядочно. Но в остальном журналисты оказались правы, показав «подвиги» Стрельцова на протяжении 1957 г. как превзошедшие все ожидания. Чтобы избежать голословности, приведем отрывок из пресловутого фельетона.
«…В январе этого года «выдающийся», «исключительный» опять соприкоснулся с органами власти по той простой причине, что, напившись пьяным, никак не мог попасть в метро. Центру нападения дежурный сделал от ворот поворот. Тогда «центр» набросился на первого подвернувшегося прохожего. В качестве оружия он использовал свое удостоверение Заслуженного мастера спорта: именно этим документом он наносил прохожему удары по лицу.
Кончилось это, конечно, тем, что Стрельцов был препровожден в милицию. Но и здесь он продолжал драться и сквернословить. Словом, действия «центра», как это зафиксировано в протоколе, подпали под статьи Уголовного кодекса.
Но не успел Стрельцов оказаться в милиции, как в кабинете начальника отделения начал беспрерывно трезвонить телефон:
– Вы знаете, кого вы задержали? Это ведь Стрельцов, наш лучший футболист! Не делайте, ради бога, шуму!
Толпа заступников устремляется в суд, не понимая того, что защищать-то надо советский футбол, а не пьяниц.
– Пожалейте Стрельцова. Ведь ему скоро играть.
Защитники Стрельцова наступают широким фронтом, они атакуют судью и в устной, и в письменной форме. Отношения в суд посылает Всесоюзный комитет по физической культуре и спорту, на суде в роли адвоката выступают такие авторитетные в спорте люди, как М. Якушин. Цель у всех одна – выгородить хулигана.
Меценатствующий судья 1-го участка Ленинградского района пишет в приговоре: «Принимая во внимание, что он уезжает с командой, суд считает возможным применить к нему минимальную меру наказания». Э. Стрельцов получает всего лишь трое суток ареста.
Но выехать на игру с командой ему все-таки не удалось. Стрельцов, по настоянию игроков сборной, был выведен из сборной…
Фельетон «Звездная болезнь», опубликованный в нашей газете, меценатствующие руководители завода встретили с искренним негодованием. Тот же Фатеев запретил заводской многотиражке перепечатать фельетон, касающийся завода. Вскоре «Спортивная жизнь России» поместила карикатуру на Стрельцова. Тут уже не выдержал председатель завкома Г.П. Софонов. Он позвонил в редакцию и выразил свое возмущение. Аргументация Софонова выглядела весьма странной. По его словам, печать мешает ему воспитывать «выдающегося и исключительного».
После выступления «Комсомольской правды» Стрельцов прислал с юга покаянное письмо в редакцию. На бумаге он признал свои ошибки… А на деле продолжал безобразничать. Стрельцов участвовал в попойке в Сочи, вслед за этим напился в Кишиневе. Все это происходило на глазах у начальника команды Ястребова, тренера Маслова и одного из самых рьяных меценатов – заместителя председателя профкома Платова, путешествующего вместе с командой по южным городам.
