Это сообщение переполошило всех, кроме Качалина. Ни радости, ни оживления не увидел я на его лице. Он понуро поднялся со своего места, подозвал к себе Игоря Нетто, Никиту Симоняна и меня – трех самых старших из игроков сборной – и каким-то невыразительным, бесцветным голосом сказал:
– Если верно, что они к нам присоединятся в Можайске, решайте их судьбу сами. И разговаривайте с ними сами. Как вам подскажет совесть, так и поступайте. А я с ними говорить не могу. И видеть их не могу…» Еще бы! Мало того что два нападающих не явились вовремя и вообще неизвестно куда делись – кому играть-то в Лейпциге? Так один из них еще и подследственный. А ведь 15 ноября председатель Совета ДСО «Торпедо» ЗИЛ направил в Пролетарский районный отдел милиции справку о том, что «в настоящее время Стрельцов Э.А. выехал в составе сборной футбольной команды СССР в Германскую Демократическую Республику для игры за первенство мира по футболу с командой Польши». И вдруг выяснится, что никуда гражданин Стрельцов не выезжал. Скандал? Не то слово.
Но воспоминаний никто не приписывал Льву Ивановичу – книга прижизненная. «Не было ничего подобного!» – утверждает В.И. Галедин. А не было, потому что Симонян-де в Лейпциг не ездил из-за травмы. Действительно, в том матче из-за травм не смогли принять участие Никита Симонян, Сергей Сальников, Анатолий Ильин и Анатолий Исаев. Но ведь мы уже не раз убеждались, что путаница присутствует в любых воспоминаниях. Быть может, и Лев Яшин что-то забыл или перепутал, что не отменяет факта обиды Качалина и беседы с провинившимися старших игроков. Кстати, М.И. Якушин в книге «Вечная тайна футбола» тоже подтверждает факт разговора: «Разговор с провинившимися был суровым. Но, как значительно позже выяснилось, не всем этот случай послужил серьезным уроком».
Что же дальше? Уже в Лейпциге они узнали о решении руководителей Спорткомитета – позволить отыграть матч и разобраться с происшествием уже в Москве. Впрочем, многое зависело и от результатов игры. По воспоминаниям Иванова, Стрельцов, узнав о таком решении, сказал: «Да. Просто выигрыша мало. Надо забивать гол». Эдуард Анатольевич в книге «Вижу поле» написал о том же: «Кругом виноваты – такую вину надо, как на фронте, кровью смывать. Но тут не кровь наша требовалась, а забитые голы. У меня ко всему травма – как я могу гарантировать, что забью? Если же не забью в этой ситуации – кому такой форвард нужен?» И Стрельцов, переживавший свою вину перед командой и отлично к тому же понимавший, что «подвигов» за ним и так уже слишком много, совершил почти невозможное. Но, забегая вперед, обратим внимание на удивительную связь событий. Описаны случаи, когда вполне ответственные люди вдруг опаздывали на самолет, после чего узнавали об авиакатастрофе, участниками которой не стали только благодаря опозданию. А ведь похожая история приключилась и со Стрельцовым. Это отметил еще капитан советской сборной Игорь Нетто. Ведь если бы пара нападающих так и не доехала до Лейпцига с установкой «победить любой ценой», то, скорее всего, сборная СССР проиграла бы сборной Польши и на чемпионат мира не поехала бы. А значит, той проклятой гулянки в мае 1958 г. не случилось бы, и дальнейшая судьба Стрельцова могла сложиться иначе. Конечно, наверняка такие вещи знать нельзя. Однако и связь между событиями нельзя не отметить.
Тем более был еще один знак. В Лейпциге, едва только началась игра со сборной Польши, Стрельцов столкнулся с польским защитником и упал. Подняться сам не смог и буквально отполз на гаревую дорожку. Остался бы в стороне от игры, и снова тот же сценарий – СССР проигрывает и не едет в Швецию, май 1958 г. проходит без эксцессов. Но он сам себе дал установку: искупить опоздание на поезд и прочие «художества» голами и выигрышем. А посему потребовал от врача заморозки, чтобы снова выйти на поле. Эдуард Анатольевич вспоминал: «Я нашему врачу Белаковскому говорю: “Уж вы, Олег Маркович, что-нибудь сделайте, чтобы мне только на поле выйти…”» Ему стянули мышцу эластичным бинтом, и он отправился играть.
Вообще советская команда в тот день напоминала какой-то лазарет на выезде. Четверо игроков не смогли участвовать в игре. Стрельцов и Татушин играли, можно сказать, каждый на одной ноге. В последнюю минуту выбыл Мамедов, и в его футболке на поле вышел Федосов, так что началась путаница, и Федосова еще долго называли Мамедовым. И несмотря ни на что, хромой Стрельцов на 31-й минуте забил первый гол, а под конец матча с его передачи забил в ворота польской сборной Федосов.
Поляки проиграли 0:2 и на чемпионат мира в Швецию не поехали. А Г.Д. Качалин, простивший своих непутевых, но одаренных подопечных, воскликнул тогда: «Эдик, ты никогда так здорово на двух ногах не играл, как сегодня на одной!» После матча завалились в кафе, куда тотчас нахлынула толпа болельщиков, выстроившись в очередь за автографами. И неунывающий Стрельцов произнес ставшую знаменитой фразу: «Пива, водки для всех! Гуляем!»
А спустя месяц, в самом конце декабря, следователь Прокуратуры Пролетарского района Москвы товарищ Пронский, рассмотрев дело Эдуарда Анатольевича Стрельцова, обвиняемого в хулиганстве, установил, что преступление в действиях подозреваемого, конечно, усматривается, но учитывая, что они были вызваны нападением неизвестного гражданина и характера цинизма не носили, к тому же Стрельцов попал в поле зрения правоохранителей впервые, да и по работе характеризуется лучше некуда, то, пожалуй, привлекать его к уголовной ответственности нецелесообразно. Действительно, в постановлении Пленума Верховного суда СССР от 29 апреля 1939 г. по поводу 74-й статьи говорилось, что суды не должны применять ее по отношению к лицам, совершившим антиобщественные действия впервые и по случайным причинам, особенно если эти лица «являются в общественном и бытовом отношении достойными членами советского общества». Поэтому судам предписывалось всегда «тщательно выяснять личность подсудимых, их производственную и общественную работу, их поведение в быту».
Установив, что обвиняемый Стрельцов совершил преступление случайно, что в быту и общественной жизни он оставался весьма достойным членом советского общества, товарищ Пронский постановил прекратить уголовное дело по обвинению Стрельцова Эдуарда Анатольевича. Прокурор Пролетарского района постановление следователя утвердил, и, казалось бы, об уголовном прошлом можно было бы забыть. Но не тут-то было.
26 января наступившего 1958 г. Стрельцов в компании Славы Метревели расслаблялся в районе станции метро «Динамо» – не иначе как у «Яра», в ресторане гостиницы «Советская». Ближе к полуночи, когда Метревели с земляками еще оставался догуливать, Стрельцов направился домой. Кто знает, о чем он думал, добравшись до метро, и какие чувства переполняли его, но в вестибюле станции вздумалось Эдуарду заговорить с гражданами. Примерно как два месяца назад неизвестному парню у Крестьянской заставы. И точно так же, как и сам Стрельцов тогда, теперь другие граждане не желали общаться с пьяным. Более того, милиция отказалась пропускать его в метро. И центрфорвард вышел из себя. Учитывая одно обстоятельство, а именно – нанесение ударов удостоверением Заслуженного мастера спорта по лицу некоего гражданина Иванова, можно даже предположить, что именно выкрикивал Стрельцов. Когда дело доходит до удостоверений, обычно этому предшествует затрагивание стержневой и краеугольной темы «А ты кто такой?». Вероятно, Эдуард Анатольевич хотел прояснить непонятливому гражданину Иванову, кто перед ним и кому он смеет делать замечания. Разъяснения сопровождались поминанием не самым ласковым словом родни гражданина Иванова, а заодно и подоспевших сотрудников милиции. Это сегодня срамословие в России стало нормой, народ матерится с таким видом, как будто пытается кому-то что-то доказать. Но в те далекие годы отношение к публичной матерщине было иным, и человек, матерившийся на людях, воспринимался как опустившийся босяк, что, кстати, никогда не смущало подвыпившего Эдуарда Стрельцова.
