На следующий день дело № 33120 было передано в 70-е отделение милиции, и оперуполномоченный Павлов принял его к производству и приступил к расследованию. Впоследствии Павлов рассказал, что, ознакомившись с материалами, хотел вызвать Стрельцова на допрос. Но тот находился на сборах перед поездкой в Германию в каком-то санатории Совета Министров, так что даже адреса следователю не дали.
13 ноября на имя начальника отдела милиции исполкома Пролетарского района полковника М.И. Ермолаева поступило письмо с Завода имени Лихачева. В письме полковника заверяли, что Стрельцова «обсуждали на собрании коллектива команды, ему объявлен выговор, и он строжайше предупрежден о недопустимости повторения подобных поступков».
Тогда следователь Павлов вызвал начальника команды «Торпедо» В.М. Ястребова и узнал, что Ястребов уже побывал у Спицына, возместил тому материальный ущерб в виде оторванной филенки и погнутой кастрюльной крышки и призвал заявить об отсутствии претензий к Стрельцову.
15 ноября следователь Павлов вызвал Спицына, расхвалил Эдуарда Стрельцова, объяснил, что гражданин он молодой, а футболист хороший, так зачем же сидеть в тюрьме молодому гражданину и хорошему футболисту? Не лучше ли отпустить его на все четыре стороны? Спицын, подумав, согласился, что, пожалуй, лучше играть в футбол, чем сидеть в тюрьме, и написал заявление.
16 ноября дело изъяла Прокуратора Пролетарского района, дабы проверить законность действий следствия.
А 17 ноября 1957 г. сборная СССР выехала в Лейпциг на дополнительный отборочный матч VI чемпионата мира – матч с польской командой за первое место в группе. Об этой поездке биографы Стрельцова рассказывают по воспоминаниям Валентина Иванова, включенным в его книгу «Центральный круг» (1973). В тот день, задолго до отхода поезда, Иванов со Стрельцовым вроде бы встретились в парке «Сокольники», пообедали, навестили болевшую сестру Иванова и не спеша поехали домой. Пока собрались, пока то да се… Стрельцов первый забеспокоился, но товарищ рассеял тревогу: времени до 17:30 полно, такси домчит моментально. И Эдуард, «как всегда вне поля, подчинился воле другого человека». А потом оказалось, что на улице Горького пешеходы обгоняют машины: «был час пик, мостовую запрудили автомобили, и красный свет светофора ежеминутно останавливал движение», а потому, прибыв к Белорусскому вокзалу, друзья обнаружили, что поезд Москва – Берлин уже ушел.
Конечно, ссылка на пробки в Москве 1958 г., да еще на улице Горького, вызывает некоторое недоумение. В Москве и в восьмидесятые годы пробок не было, откуда же в 58-м взяться? Кто-то предложил версию затора, наподобие той, что описана С.В. Михалковым в «Дяде Степе»:
…Возле площади затор —
Поломался светофор:
Загорелся желтый свет,
А зеленого все нет…
Сто машин стоят, гудят —
С места тронуться хотят.
Три, четыре, пять минут
Им проезда не дают…
Но ведь Иванов не писал о заторе, он ясно выразился: час пик, машин много, красный свет ежеминутно останавливает движение. Так что никакого затора не было. Зато в книге Валентин Козьмич, вероятно, недоговаривая до конца, дает обтекаемое объяснение происшествию: «Если бы мы обедали без вина да не захватили к сестре бутылку шампанского…» Сначала был обед с вином в «Сокольниках», потом продолжение банкета у больной сестры… А потом – известно, море по колено. Гораздо вероятнее, что объяснение опозданию на поезд следует искать не в московских пробках 1958 г., а, как обычно, на дне бутылки.
И все же в воспоминаниях Иванова не хватает чего-то главного. Во-первых, зачем они поехали гулять в тот день, да еще с хорошей выпивкой? Ну, не слабоумные же они, чтобы перед поездом просто так отправиться на другой конец города прогуляться в парке, пообедать и выпить! Особенно подследственный Стрельцов. Во-вторых, они жили в одном доме на Автозаводской. А встретились в «Сокольниках». Для тех, кто не знает Москвы, поясним, что между этими точками пролегает 14 км. Причем Иванов пишет, что они именно встретились в «Сокольниках». Не вышли вместе из дома и зачем-то поехали за 14 км, а съехались туда из разных мест. Что это были за места? Откуда каждый из них приехал в «Сокольники»? Почему они встретились именно там? Иванов сообщает: «Мы встретились со Стрельцовым днем <…> задолго до отхода поезда». Но поезд отходил в 17:30, и «днем» не может считаться «задолго» до этого времени. Скорее всего, Валентин Козьмич о чем-то умалчивает. И скорее всего, у них было какое-то дело, которое необходимо было завершить именно в тот день. Завершив его, они, что называется, расслабились. Отсюда и обед с выпивкой, и поход в гости с бутылкой шампанского. Но что это было за дело?
Из того, что могло бы заинтересовать двух друзей: в «Сокольниках», помимо парка, находится еще Ширяево поле
[3], а также следственный изолятор № 1 ГУВД г. Москвы, иначе именуемый «Матросская тишина». И нет ли связи между этим заведением и желанием двух футболистов накануне поездки за границу прогуляться в Сокольническом парке?
Но если серьезно, то, скорее всего, «Сокольники» тут ни при чем. Не погонять же мяч на Ширяевом поле отправились перед ответственной поездкой Иванов со Стрельцовым. Скорее всего, были они совсем в другом месте. Например, у того же следователя Павлова в 70-м отделении милиции, находившемся не в «Сокольниках», или в Прокуратуре Пролетарского района на Крестьянской площади, куда накануне – 16 ноября – было изъято дело Стрельцова. А может быть, улаживали дела с документами Стрельцова – ведь подследственному могли запретить выезжать за границу. Или следователь Павлов мог вызвать Стрельцова, дабы оповестить о заявлении пострадавшего Спицына, согласившегося простить незваный ночной визит футбольной знаменитости. А хорошую новость ведь не грех и отметить. Оттого и задержались…
Но, как бы то ни было, вместо поезда загулявшие чемпионы обнаружили одиноко стоящего на перроне В.П. Антипенко – бледного, растерянного и негодующего, собиравшегося ехать вместе с командой в ГДР, но оставшегося в Москве из-за пары пропавших игроков, из которых один находился под следствием. Что делать? Бросились к какой-то машине на площадь Белорусского вокзала и помчались в Можайск. Оттуда стали звонить заместителю министра путей сообщения. Благодаря его вмешательству поезд сделал незапланированную остановку, и опоздавшие наконец-то смогли занять свои места.
Об этом случае тоже слагаются легенды. Вот В.И. Галедин пишет, что приходится сталкиваться «с искажением реальных событий». Якобы Л.Б. Горянов приписал Л.И. Яшину «эффектную историю» о том, как Г.Д. Качалин отказался общаться с провинившимися и отправил их для беседы к старшим товарищам – Нетто, Симоняну и Яшину. Только почему же «приписал»? В книге Л.И. Яшина «Записки вратаря» (1976) читаем: «Побледневший и притихший, понурив голову и ни на что уже не надеясь, сидит на откидном стульчике в коридоре наш тренер Гавриил Дмитриевич Качалин. Он словно и не заметил, что поезд тронулся, не бросил даже прощального взгляда в окно. И вдруг неожиданно начальник поезда сообщает, что в Можайске мы сделаем минутную остановку, чтобы принять двух опоздавших пассажиров. Говорят, они прибежали на перрон, когда наш состав еще не скрылся из виду, застали там провожающих, и один из них, усадив обоих в свою машину, бросился по Можайскому шоссе вдогонку.
