«Ай да болельщик!» – восклицают поклонники Стрельцова. Действительно, удивительный болельщик, видевший с трибун все поле в деталях и запомнивший виденное на всю жизнь. Высоко сижу, далеко гляжу… Остается только горьковский вопрос: «А был ли мальчик?» Существовал ли этот удивительный болельщик, с которым автор «Советского спорта» случайно познакомился в 1987 г. на московском стадионе и который пролил столько света на неприятную историю вокруг Стрельцова? Ведь больше никаких упоминаний об этом человеке нет. За исключением авторства «Грибов лесов Белоруссии». А представьте, что другой корреспондент написал бы в любом другом издании примерно так: «В тот день я не собирался идти на стадион «Динамо», но позвонил заболевший приятель и с горечью сообщил, что пропадает билет. Чтобы не расстраивать друга, я пошел на матч. Играли «Динамо» с «Торпедо». День выдался дождливый, и на стадионе оказалось не так уж много народу. Да, – сказал вдруг мой сосед, симпатичный пожилой человек в сером плаще, укрывавшийся от дождя серебристым зонтиком, – а раньше, бывало, дождь не был помехой истинному болельщику. Вот как измельчали люди! Когда Эдик Стрельцов играл, народ валом валил, дождь – не дождь… Что уж говорить! Сильный был игрок, хотя и вел себя порой странновато. Мог ни с того ни с сего садануть соперника по колену. Я ведь был на том матче, все видел, все помню…» И что? Тоже верить прикажете? Такие чудесные болельщики с такими уместными и нужными воспоминаниями не вызывают особенного доверия как надежный источник информации.
К слову, Стрельцов, как мы могли убедиться, не был таким уж безответным игроком. На его счету предупреждений больше, чем у всех остальных игроков «Торпедо». Так что и огрызался он, и сдачу давал, и просто не всегда считал нужным сдерживаться.
В подтверждение воспоминаний Угланова приводят и слова Валентина Иванова, описавшего в книге «Центральный круг» (1973) похожую ситуацию. Правда, Валентин Козьмич пишет о матче с «Черноморцем», вышедшим в класс «А». Но ни в 1957-м, ни в 1956-м или 1955-м «Торпедо» не играло с «Черноморцем». Более того, в 1957 г. команда, получившая впоследствии название «Черноморец», именовалась ДСО «Пищевик». «Черноморцем» они стали с 1958 г., в класс «А» пробились только в 1964 г. Но, допустим, Валентин Козьмич запамятовал, с кем играл в 1957 г. Однако удар под дых наверняка запомнился надолго. Иванов пишет: «На поле ко мне приставили защитника – его фамилию я теперь уж и не припомню, – который совсем меня замучил. Стоило мне прикоснуться к мячу, как я получал сильнейший удар по ногам. А однажды, когда мы вдвоем подпрыгнули, пытаясь достать головой высокий мяч, он изо всех сил стукнул меня локтем в живот и угодил в солнечное сплетение. Некоторое время я не мог не то что подняться, но даже вздохнуть. В боксе это называется – нокаут. Подошел Стрельцов. Посмотрел на меня, на защитника.
– Сейчас я ему покажу, – и отошел.
Прошла минута, и оба они покинули поле. Стрельцова выгнал судья, защитника унесли…»
Иванов приводит этот пример не как иллюстрацию несправедливости, допущенной к Стрельцову, но в качестве характеристики Стрельцова-друга. Тому было 19 лет, а в таком возрасте, как подметил Иванов, «мы не всегда умеем верно оценивать свои и чужие поступки и обуздывать свои чувства». Стрельцов хотел заступиться за друга, но сделал это не лучшим образом и повел себя не очень умно, оставив команду играть вдесятером. Да и месть за друга оказалась неадекватной – Иванова-то не уносили с поля. Недозволенные приемы противника обходились без травм. Так с какой стати говорить об избирательной каре, о травле?
За нанесение травмы, как мы выяснили выше, игрока удаляют с поля. Что и произошло со Стрельцовым, намеренно разбившим сопернику колено. Возможно, минчане играли грубо. И возможно, грубили исподтишка, то есть не перед носом у судьи. Что, конечно, подло и некрасиво, но если судья не видит нарушений, он не сможет на них ответить. Когда же нарушение не просто явное, но еще и нарочитое, то почему судья не должен реагировать на него? Только потому, что Эдик хороший и ему еще нет двадцати лет?
В истории мирового футбола есть самые разные случаи с красными карточками. Например, в финале чемпионата мира 2006 г. на матче Италии и Франции судья показал капитану сборной Франции Зинедину Зидану красную карточку за то, что Зидан ударил головой в грудь итальянского защитника Марко Матерацци в ответ на оскорбления. В итоге Италия выиграла тот чемпионат. Но мы знаем, что за оскорбление также полагается красная карточка, однако судья изгнал с поля только Зидана. Значит ли это, что против Зидана началась травля? Нет, это значит лишь то, что арбитр не всегда может быстро и досконально разобраться в происходящем на поле и отмечает явные, бросившиеся в глаза нарушения. Как быть, например, с «рукой Бога», дважды помогавшей Марадоне? Сначала в 1986 г. в матче с англичанами, когда аргентинец отправил мяч в ворота левым кулаком, а судья посчитал, что гол забит головой. Затем в игре со сборной СССР в 1990 г. Марадона подставил кулак под летящий мяч в ворота сборной Аргентины, и судья отказался фиксировать нарушение правил. Против кого велась травля в этих случаях и во многих других?
Но оказывается, что об удалении Стрельцова написали в газетах подробнее, чем писали обычно об удалениях других игроков. Кроме того, Стрельцова за его поступок назвали «хулиганом», но главное – дисквалифицировали на три игры. А.Т. Вартанян пишет, что 23 апреля «Советский спорт» «радостно» оповестил об этом читателей. Понятно, что если оповещение прошло радостно, значит, редакция «Советского спорта» и все, кто стоял за изданием, испытывали удовлетворение. А испытывать удовлетворение они могли в том случае, если справились, например, с поставленной задачей – в данном случае затравили парня. Но, откровенно говоря, никакой особенной радости в той публикации не ощущается. Как равно и во всех прочих.
12 апреля, на другой день после той игры, «Физкультурник Белоруссии» написал: «Лучший игрок «Торпедо» Стрельцов минут за 15 до перерыва был удален из игры за грубость. Москвичи продолжали состязания вдесятером…»
13 апреля в «Советском спорте» в заметке «С грубостью пора кончать!» значилось: «Гол, забитый Стрельцовым, и решил исход встречи. Но можно ли назвать центрального нападающего торпедовцев, неоднократного участника сборной СССР героем матча? Нет! Через 20 минут Заслуженный мастер спорта Эдуард Стрельцов позволил себе безобразный поступок – ударил спартаковца Артемова, нанеся ему серьезную травму. Хулиган был удален с поля. И этот возмутительный поступок испортил впечатление от матча».
18 апреля в «Советском спорте» снова появляется материал о том матче. На сей раз в статье «К чему это барство?», написанной П. Хиджакадзе из Одессы, говорилось об обманутых ожиданиях одесситов: «Внимание многих тысяч зрителей было приковано прежде всего к двум олимпийцам – Заслуженным мастерам спорта Э. Стрельцову и В. Иванову, ибо они играли в Одессе впервые. И если капитан «Торпедо» Валентин Иванов оказался на высоте положения, играл с огоньком и принес много пользы своей команде, то Эдуард Стрельцов, хотя и забил единственный гол, своим поведением вряд ли может служить примером для спортсменов. Зрители увидели не футболиста высокого класса, а зазнавшегося барина, прогуливавшегося по полю в ожидании мяча, хулигана, попирающего нормы спортивного товарищества. За четверть часа пребывания на поле Стрельцов успел получить замечание судьи, а «под занавес» грубо сбил с ног полузащитника минчан, нанеся ему серьезную травму, и ударил еще одного спартаковца. Своим недопустимым поступком Стрельцов вызвал бурю негодования зрителей и оставил свою команду вдесятером почти на всю игру…»
