Сочетая бумажную работу с просмотром телевизионных новостей и досужими разговорами, Владимир Александрович Данилов наслаждался жизнью в полной мере. Временами он думал о том, что есть люди, созданные для административной работы, и есть такие, кому она абсолютно противопоказана. И дело тут не в боязни ответственности, врачу-реаниматологу или скоропомощному врачу ответственности не занимать. Дело в ритуалах, которые нужно соблюдать любому руководителю. Административные ритуалы, начиная с присутствия на собраниях и заканчивая составлением отчетов, Данилова всегда обременяли, если не сказать — тяготили. Вроде бы и понимаешь, что так надо, а душа не лежит.
Если хотелось покемарить, Данилов шел в комнату отдыха, ложился на койку, ставил внутренний будильник на нужное время и командовал себе: «отбой!». Мгновенно засыпать по внутренней команде он научился еще на «скорой», правда для этого нужно было одно обязательное условие — душевный покой. Если на душе неспокойно, то по команде не заснуть.
На вторую полусмену Данилов приходил свежим, как огурчик. Шесть часов пролетали практически незаметно. Оглянуться не успеешь — а уже «смена пажеского караула» (выражение доктора Пак) явилась. Сдался, разделся, помылся, оделся — и кати домой по пустой вечерней Москве на такси. Таксистов во время карантина меньше не стало, а вот клиентов сильно поубавилось, поэтому цены стали не просто низкими, а какими-то смешными.
Сев в машину, Данилов присмотрелся к водителю — как он дышит и вообще? Все было в порядке, водитель дышал так, как положено дышать здоровому человеку, и вообще выглядел нормально. Данилов откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
* * *
Юлиан Трианонов
** мая 2020 года.
«Добрый день, кукусики мои золотые!
Все вы, наверное, в курсе того, насколько востребованы в наше непростое время аппараты искусственной вентиляции легких. Все читали в сетях тырнетных истории о том, как врачам приходится делать нелегкий выбор — этого подключаем, а тому, увы, придется обойтись без искусственной вентиляции… Тьфу, тьфу, тьфу, не про нас с вами будь сказано! К счастью, в Москве аппаратов хватает с лихвой.
Но мужики-то не знают… Они начитаются трагических историй из Бергамо или Турина, и проецируют мрачную итальянскую действительность на нашу реальность.
Вчера, кукусики мои драгоценные, в приемном отделении Двух Крендельков был знатный скандал. «Скорая» привезла очередного пациента. Следом за «скорой» к приемному отделению подкатил микроавтобус, из которого два дюжих молодца вынесли аппарат ИВЛ.
— Тут к вам нашего родственника «скорая» привезла, — сообщили молодцы врачу приемного покоя. — Вот его личный аппарат, берите и используйте. Но только для него! И вообще нам желательно своими глазами увидеть, как вы его к аппарату подключать станете!
Рассмотрев, как следует, аппарат, врач сказал:
— Радостно мне видеть такую предусмотрительность. Только вот аппарату вашему место не в больнице, а в музее…
Знаете, в чем дело, кукусики мои любознательные? Какие-то ушлые барыги выставили в интернете в свободную продажу поштучно аппараты «Фазан-5», выпуска 1997 года. По 700 000 рублей за штуку, что более чем вдесятеро дороже обычной их стоимости. Под слоганом: «Кто купил — тот выжил!». И люди покупали, потому что хотели выжить, это же естественное человеческое желание. Но аппараты эти антикварные годились только для киношных съемок, поскольку за давностью лет пришли в нерабочее состояние.
Но дюжие молодцы не поверили ни в то, что в Двух Крендельках аппаратов на всех хватает, ни в то, что их аппарат никуда не годится. Врачу приемного покоя пришлось вызывать полицию для усмирения буйных родственников. Их забрали в отделение (полиции), а аппарат остался в приемном покое. На месте киношных реквизиторов я бы поспешил выкупить аппарат — в ближайшие годы врачебные сериалы будут в тренде.
Будьте здоровы, кукусики мои, и не покупайте абы у кого медицинскую аппаратуру.
С вами был я, ваш светоч.
До новых встреч!»
Глава тринадцатая
Волшебная лампа Буратино
Первый блин комом — это не про руководящую работу. Тот руководитель, у которого первый блин получается некачественным, рискует не досидеть в своем кресле до второго блина. В административном рвении Ольга Никитична дошла до того, что первые три дня своего правления вообще не уходила домой. Девяносто процентов всех косяков происходит в ночное время, когда народ позволяет себе слегка расслабиться. А то и не слегка, всякое бывает. Если сразу приучить к тому, что главный врач может внезапно нагрянуть и в полночь, и в три часа ночи, и даже в пять часов утра, то кучи неприятностей можно будет избежать.
Если раньше Ольга Никитична старалась избегать красной зоны, то теперь бывала в ней ежедневно по нескольку раз. Минут тридцать или сорок в комбинезоне можно провести без проблем, а больше ей и не требовалось. Как-никак своя больница, не чужая, есть представление о том, на что где нужно обращать внимание.
Яковлев, которому тоже не удалось избежать приставки «и.о.», кошмарил больницу также активно, разве что ночевал всегда дома, потому что ревнивая жена его не могла примириться с ночным отсутствием мужа ни в каких условиях, ни под какими предлогами, ни за какие коврижки. Но с восьми утра до десяти вечера он успевал сделать многое. Если сначала сотрудники порадовались тому, что остались при своем знакомом руководстве, то спустя два дня большинство говорило: «лучше бы уж кого-то со стороны прислали». Утешались лишь надеждой на то, что такое великое рвение долго не продлится — побесятся два Ио с недельку, да угомонятся. Никто не знал, что Ольга Никитична собиралась угомониться только после того, как ее назначат «полноценным» главным врачом, да и то ненамного. Расслабляться нельзя. Чуть дашь слабину — потеряешь все, чего достигла.
— Мы с тобой, Сереженька, должны быть не хорошими руководителями, а просто идеальными, — предупредила она Яковлева. — Меня Соловей с таким скрипом назначил, что я не могу себе позволить не малейшего промаха. Наша больница должна быть совершенной во всех отношениях, по всем показателям. Полагаться мы можем только на себя. Вот скажи, кто мог подумать, что такая опытная заведующая, как Лахвич, во время эпидемии настолько расслабится, что выпишет тетку со свежим инфарктом? Короче — бди!
Беда просочилась в такую щелочку, которую и углядеть-то было невозможно. Говоря нынешним языком — в такую щелочку, куда бы и коронавирус не пролез бы.
Вскоре после утренней административки к Ольге Никитичне явилась главная медсестра Цыпышева. Явилась не одна, а в компании с какой-то незнакомой начмеду медсестрой. Глаза у медсестры были красные, слезящиеся.
— Вот, Ольга Никитична, полюбуйтесь на эту красавицу! — Цыпышева опустилась на стул, а медсестра осталась стоять. — Коростышевская это, постовая медсестра седьмого отделения. Глаза у нее видите какие? А знаете почему? Эти дуры выпросили у завхоза кварцевую лампу из тех, что остались после закрытия оперблока, и повесили ее в сестринской комнате отдыха…
