Данилову она позвонила, не иначе как потому, что он всегда называл ее Катериной Сергеевной, а не просто Катериной или Катей. Юные девы ценят уважительное отношение и любят, когда к ним обращаются по имени-отчеству. А вот после сорока приоритеты могут измениться. Так, например, одна из лаборанток в ответ на «Веру Юрьевну» резко сказала Данилову, что она еще не такая старая, чтобы быть Юрьевной. Старая — не старая, а к малознакомому человеку, выглядящему на все пятьдесят, по имени обращаться как-то неловко. Лучше уж огрести за употребление отчества, нежели за неупотребление.
В свое время, после ухода со «скорой», Данилову пришлось довольно долго привыкать к отчествам. На «скорой» нравы простые, там по имени-отчеству зовут только заведующих подстанциями и старших врачей. Ну, может еще и некоторых сестер-хозяек, если они сильно пожилые. А всех остальных — только по именам и ничего обидного в этом нет. Традиции такие, специфика. А в прочих медицинских учреждениях обращение по имени допускается только при наличии каких-то дружеских отношений и только наедине.
К беседе с председателем комиссии Данилов подготовился со всей тщательностью, на которую он был способен. Написал отдельные объяснительные по каждому нарушению, чтобы не переписывать ничего, если вдруг какое-то нарушение в процессе разговора «снимется», составил «хронометраж», показывающий, что у доктора Макаровской и его самого не было возможности сделать своевременно записи о назначениях сильнодействующих лекарственных препаратов пациенту Сидорову, а также собрал «с миру по нитке» информацию о Пульхитудове.
— Он — tabula rasa,
[11] — сказала Елена, знавшая департаментские кадры гораздо лучше мужа. — Своего мнения у Пульхитудова нет. Как директор департамента его настроит, так он и действует. Если он у вас землю носом роет, значит — получил соответствующее указание. Но может и наоборот — спустить все на тормозах. Когда ты был в Севастополе, в четвертой инфекционной больнице умерла женщина, которая находилась на лечении с диагнозом «дизентерия». На вскрытии обнаружился инфаркт недельной давности. В инфекционных больницах вообще часто пропускают инфаркты, но умершая была тещей заместителя главного редактора радиостанции «Голос Москвы», так что шум вокруг этого дела поднялся большой, знатный. Но главврач «четверки» — близкий друг Соловья, а Соловей, при всех его недостатках друзей своих в обиду не дает. Он велел Пульхитудову замять дело, что и было сделано.
— Как можно замять такое? — не поверил Данилов. — Явная же халатность, голая и неприкрытая.
— А ты подумай, — предложила Елена. — Ты же человек бывалый, департаментом здравоохранения в Крыму руководил. Вот если бы я так прокололась, то как бы ты меня спасал?
— Даже представить не могу, — признался Данилов. — Особенно с учетом того, что дело осложнилось знатным скандалом.
— Эх ты! — усмехнулась Елена. — Многому тебе еще учиться надо. Патологоанатом, который проводил вскрытие, признался в том, что он спьяну напутал — увидел инфаркт там, где его не было.
— Ничего себе! — изумился Данилов.
— Покойницу две недели назад похоронили, в наличии были только микропрепараты, которые были отправлены на повторное исследование…
— И никакого инфаркта при повторном исследовании не нашли, — закончил Данилов.
— Именно так! — подтвердила Елена. — Патологоанатома уволили по статье, с великим шумом, но он сразу же устроился в девяносто вторую больницу, а спустя год стал там заведовать патологоанатомическим отделением. Человек получил награду за свою понятливость и готовность услужить. Так что понимай, Вова, с каким ловким фокусником тебе придется иметь дело.
— Удивительно, что такой фокусник работает главным специалистом отдела организации стационарной помощи, — сказал Данилов. — Он же далеко не мальчик, ему на вид лет пятьдесят. Давно пора отделом или управлением руководить, а то и заместителем директора стать.
— Соловей его не повышает, боится, что подсидит, — объяснила Елена. — Хвалит, награждает, премиями осыпает, но расти в департаменте не дает. Предлагает время от времени перейти куда-нибудь главным врачом. Пульхитудов от таких предложений пока что отказывается. Не хочет уходить из департамента, да и неспокойно быть главным врачом в наше время.
— Это да, — согласился Данилов. — Самая опасная должность в здравоохранении.
— Самая опасная? — удивленно переспросила жена.
— Заведующий отделением может держать все под контролем, чиновники из департамента, включая директора, крайними никогда не оказываются, а главный врач почти всегда крайний и не имеет возможности самолично все контролировать. Ему приходится полагаться на подчиненных, а они часто подводят.
— Начмеды получают гораздо больше подзатыльников, — возразила Елена.
— Выговоров они больше получают, это так. Но что такое выговор? Сегодня дали, завтра забыли. А вот когда надо кого-то снять, чтобы показать торжество справедливости, снимают главного врача, а не начмеда. У нас сейчас главный ходит как в воду опущенный, а начмед бодра и весела. Небось даже радуется всей этой заварухе, надеется на повышение.
Заместитель главного врача по анестезиологии и реаниматологии Бутко пришел к Пульхитудову вместе с Даниловым, но был выставлен за дверь, причем довольно грубо.
— Придете, когда я приглашу, Юрий Семенович, — сказал Пульхитудов. — До свиданья!
— Но я считаю своим долгом… — начал было Бутко.
— У нас тут не отделение полиции, а больница и я приглашаю сотрудников на беседу, а не на допрос! — рявкнул Пульхитудов. — Так что обойдемся без адвокатов!
Бутко благоразумно промолчал. Ушел едва ли не на цыпочках и дверь за собой закрыл тихо.
— Давайте начнем с вашей биографии, Владимир Александрович, — обычным, спокойным тоном предложил Пульхитудов, указывая рукой на стул, который стоял в двух метрах от его стола. — А то ведь в отделении мы так толком и не познакомились.
«Зачем этот цирк? — удивился Данилов, садясь на стул и раскрывая принесенную с собой папку. — Зубы заговаривает или разгон берет? И кого же он мне напоминает?».
Бритая наголо голова, большие оттопыренные уши, холодный взгляд серых глаз… Под маской угадывался квадратный подбородок… Фантомас? Нет, Фантомас был другим. Но явно кто-то из артистов, а не из знакомых.
— Биография моя простая, Вениамин Альфредович, — ответил Данилов, — ясли, детский сад, школа, институт, работа. В данный момент я работаю на кафедре анестезиологии и реаниматологии…
— Про кафедру я знаю, — перебил Пульхитудов. — Меня интересует другое. Вы же сделали неплохую карьеру в Севастополе. Вас приглашали на работу в министерство, но вы вернулись обратно на кафедру. Почему? Вам так нравится преподавать? Или были другие причины?
«Все ясно — прощупывает почву, — догадался Данилов. — Хочет понять, насколько я потенциально опасен и какие у меня связи. Ладно, поиграем в покер».
