— А я с ним вместе работал, представьте, — сказал Данилов. — Давным-давно, на шестьдесят второй подстанции.
— Вот ведь времена настали, — вздохнула медсестра. — Встретишь коллегу и не узнаешь его, все на одно лицо стали. Интересно, сколько это будет длиться, Владимир Александрович? Одни говорят — месяц, другие — полтора или два года.
— Мне одна очень квалифицированная гадалка сказала, что все закончится к двадцатому июля, — серьезно сказал Данилов.
— Вот уж никогда бы ни подумала, что вы гадалкам верите! — удивилась медсестра.
— Это особый случай, Света, можно сказать — исключительный.
Гаданием с недавних пор увлеклась дочь Маша. Разорив родителей на кругленькую сумму, она обзавелась целой полкой книг по гаданию и пятью наборами гадательных карт. Теперь все свободное время проводила не у компьютера, а за книжками. Почитает — разложит пасьянс, почитает еще — разложит другой.
— Когда я советовал больше читать, я имел в виду совсем другое, — сказал жене Данилов. — Откуда вообще у нее эта тяга к мистике в нашей насквозь материалистической семье?
— Ну ты уж совсем того… — удивилась Елена. — Неужели не понятно, что девочка влюбилась. Какой же вы недогадливый, папаша.
— В наше время романы начинались класса с восьмого, а теперь — уже в начальной школе, — проворчал Данилов. — Куда катится этот мир?
На днях, во время общения по скайпу, Мария Владимировна с очень серьезным видом заявила, что три великих гадания дали одинаковый ответ — к двадцатому июля эпидемия самоликвидируется, все ограничения будут сняты и двадцать второго числа любимый папочка сможет отпраздновать свой день рождения в кругу семьи.
В полдень Данилов вместе с Деруном, старшим реаниматологом смены, осмотрели шестерых пациентов, которых планировали перевести в отделение. Все шестеро были стабильными и среднетяжелыми, то есть целиком и полностью готовыми к продолжению лечения в обычных отделениях. Двое настолько хорошо себя чувствовали, что пообещали отблагодарить, если их переведут в отдельные палаты. Данилов объяснил, что такой роскоши, как отдельные палаты, в настоящее время в больнице нет. Большинство палат двухместные, трех или четырехместные — редкость. И вообще, распределением по палатам занимаются отделенческие врачи.
— А вам, выходит, все равно, что с нами будет дальше, — резюмировал один из потенциальных благодетелей. — С глаз долой, из сердца вон.
Что-что, а с демагогами Данилов умел управляться.
— Именно так, вы совершенно правы, — ответил он и оставил пациента осмысливать услышанное.
«Потом еще была уха и заливные потроха», как выражается доктор Мальцева. В смысле — началась кутерьма по принципу «все сразу». Одна пациентка «уронила» давление, другая выдала остановку сердца, из второго отделения привезли невероятно тучного мужчину с низкой сатурацией и в придачу к этому доктор Пак, бежавшая к пациентке, поскользнулась и упала, да так неудачно, что у нее треснули «пуленепробиваемые» защитные очки.
Треснувшие очки — повод для удаления с поля, то есть — из Зоны. Выходи, разоблачайся, обрабатывай глаза и лицо… Данилов строго-настрого предупредил Пак, чтобы та непременно показалась бы «персональному» врачу и два часа пробыла бы под его наблюдением. Удар головой о пол, даже и без потери сознания, чреват разными неприятными осложнениями.
«Персональными» называли врачей, оказывавших помощь тем сотрудникам, которым стало плохо в Зоне. Каким бы хорошим ни был защитный комбинезон, в нем все равно жарко и влажно, словить тепловой удар можно запросто, особенно на фоне повышенной физической активности. Давление может подняться или упасть, травма легкая может произойти. Если что серьезное, то сотрудника госпитализируют без вопросов, а для оказания амбулаторной помощи возле выходных шлюзов сидит два «персональных» врача, которым всегда есть, чем заняться.
Пак поклялась, что будет паинькой, и ушла, сопровождаемая постовой медсестрой, которую Данилов попросил довести ее до шлюза. Вдруг голова закружится, и она еще раз упадет.
Выйти из Зоны в два часа дня Данилов не смог, потому что из четвертого отделения привезли тридцатипятилетнюю женщину, резко ухудшившуюся по неясной причине. С причиной удалось разобраться к четырем, когда все мысли были только о душе, туалете и двухлитровой бутылке с водой, которая дожидалась его в персональном холодильнике, стоявшем в кабинете под рабочим столом, там, где по уму положено было стоять тумбе с ящиками. А что прикажете делать, если после перекройки больницы на «корону» заведующему достался совсем крошечный кабинетик? Стол встал, шкаф встал, диван встал, а для холодильника места уже не было — или на проходе его ставь, или под стол прячь. Данилов выбрал второе, тем более, что тумба с тремя ящиками была ему совершенно не нужна.
Разумеется, Стахович, покинувший Зону ровно в два часа дня, не стал дожидаться встречи с заведующим отделением — ушел в свой кабинет, находившийся на другом конце корпуса двумя этажами выше. Там можно отдохнуть с комфортом, в тишине и покое. Вот же счастье человеку — всю больницу перекроили сверху донизу, а его кабинет не тронули и остался он в чистой зоне незанятым. Данилов подозревал, что без вмешательства высших сил здесь не обошлось. Поговаривали, что главный врач ценит Владимира Князевича не только как блестящего хирурга, но и как благодарного человека, который, в обмен на покровительство, ежемесячно выплачивает главному дань. Слухам можно было верить, потому что Стахович демонстрировал уровень благополучия явно превышавший официальные возможности доцента кафедры факультетской хирургии — ездил на новеньком лексусе джи-икс, носил на запястье золотые часы, стоившие около миллиона рублей, а костюмы его стоили не менее ста тысяч. Эту калькуляцию Данилов узнал от Мальцевой, когда та на всю столовую разъясняла Пак, каким завидным женихом является доцент Стахович. А Пак возражала — кто его знает, может все благосостояние идет от салонов красоты, принадлежавших жене Стаховича? Но возражала как-то вяло, явно хотела, чтобы ее переубедили. Данилов поразился всеядности Пак. Ну как можно иметь матримониальные виды на такого м…ка, как Стахович? Лучше уж в одиночестве, чем с таким «подарком судьбы».
Утолив жажду, Данилов раскрыл толстую тетрадь, лежавшую на его столе, и записал туда несколько наблюдений, сделанных за смену. Ковидная инфекция — заболевание новое, неведомое, изучаемое на ходу, в процессе работы. Каждый делился с коллегами тем, что ему удалось заметить. Впоследствии можно будет, объединившись с коллегами, написать руководство по «ковидной» реаниматологии.
Дневной «междусменок» тратился на обязательные для заведующего отделением дела — подписание очередной порции бумажек, общение с другими заведующими и заместителями главного врача, составление объяснительных… Сегодня, например, начмед потребовала объяснений по поводу того, почему первое реанимационное отделение израсходовало за прошедшую неделю больше тоцилизумаба, чем два других реанимационных отделения вместе взятые. Почему-почему, по кочану. Потому что сложилась такая ситуация, потому что было много тяжелых пациентов, которым был показан этот препарат. В историях болезни каждое назначение обосновано «от и до», но этого мало. Изволь объяснять начальству в письменном виде, что ты не верблюд и не крадешь из отделения дефицитные лекарственные препараты. Да и кому он нужен, этот тоцилизумаб, за пределами реаниматологии?
