Пэллор задрожал подо мной, граница между нашими эмоциями медленно таяла. Я ощутил наш общий гнев из-за ошибок, нашу усталость, толкавшую нас к неминуемому всплеску эмоций. Я держался из последних сил.
Драконы пожирали друг друга глазами, готовясь к новой атаке. Пэллор тяжело дышал подо мной, утомленный длительным и непростым поединком. Я чувствовал, что и мои силы на исходе. Энни и Аэла целый месяц тренировали всплески эмоций, мы же с Пэллором не привыкли к подобному раскладу.
Нам необходимо успокоиться, сосредоточиться и закончить поединок. Пока еще оставались силы.
Но для этого нам необходимо было выиграть время.
Снова прозвучал колокол. Энни рванулась вперед, и вместо того чтобы встретить ее, я заставил Пэллора отступить. Он зарычал, противясь, словно ненавидя меня за столь унизительное поведение, но я не винил его, потому что и сам испытывал презрение к самому себе. Мы нырнули в ближайшее облако и понеслись в глубину облачного пространства, скрываясь в молочной белизне. Я снова и снова оглядывался, но не видел Энни. Облака сгущались, обступая нас со всех сторон, и я уже не мог разглядеть просветов в их толще.
Неужели я ее потерял?
Наконец нам удалось вырваться в просвет, где облаков не было ни сверху, ни снизу. Арена виднелась далеко под нами, и даже Крепость выглядела далекой и крошечной. Со всех сторон к нам подбирались растрепанные ветром громады облаков.
Внезапно Пэллор резко остановился. Я стучал его пятками в бока, заставляя вернуться под прикрытие облаков, как вдруг догадался, почему он замер на месте. Его тело сотрясали мучительные спазмы, которых я раньше у него не замечал. Я не на шутку встревожился.
– Пэллор, – сказал я. – Успокойся. Все в порядке, просто дыши…
Я ощутил, как он напрягся подо мной, и в то же время почувствовал, как его разум пытается слиться с моим, и догадался, что он пытается пересечь тонкую грань, разделявшую нас. Пэллор пытался совершить всплеск эмоций. Он словно забыл о наших тренировках, о нашей привычке не пересекать границ дозволенного, о расстоянии, на котором я всегда просил его держаться. Через тонкую грань, пока еще разделявшую нас, я почувствовал его гнев из-за нашей слабости, его унижение из-за бегства, ужас при мысли о возможном поражении, его решимость, как и у меня, победить любой ценой. Но к этому примешивался непонятный страх и восторг от того, что вот-вот произойдет нечто очень важное, и потому он так отчаянно сейчас нуждался во мне.
– Прекрати, прекрати это…
Но он по-прежнему силился совершить всплеск, его разум стремился слиться с моим разумом, и я с трудом противостоял ему. Он задрожал и замер в воздухе, и теперь мы парили под палящими лучами солнца, так и не успев добраться до спасительной пелены облаков.
И тут сверху на нас упала тень.
Это Энни камнем бросилась на нас сверху. Аэла прижала крылья к телу, чтобы удвоить скорость.
Пэллор взревел им навстречу, все его тело сотрясали конвульсии, и он издавал глухие утробные звуки, словно кот, пытавшийся отрыгнуть шерсть.
И в следующее мгновение мы оба осознали, что они уже совсем близко, а мы совершенно беззащитны, и Аэла вот-вот выстрелит.
Мы понимали, что вот-вот все потеряем.
Тонкая грань, разделявшая нас, разлетелась вдребезги.
И когда разум Пэллора слился с моим, я все сразу же понял.
Последний мучительный спазм сотряс тело Пэллора, и он наконец получил избавление от страданий. Яркое пламя вырвалось из его пасти.
Нас отбросило назад от мощного толчка.
Меня переполняли эмоции Пэллора, его восторг, страх и легкое ощущение боли. Я впитывал их в себя как губка. Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. Я купался в ощущении могущества и силы, которое разделил с Пэллором в момент возгорания его боевого пламени. Мне казалось, что весь мир у наших ног.
«И содрогнулся мир, увидев, как рождаются они из пламени».
В последний момент мне удалось вырваться из этого экстаза, натянуть поводья и приказать ему не стрелять. Но уже ничего нельзя было исправить. Пэллор уже выстрелил, а Энни и Аэла, мчавшиеся на нас, оказались совсем близко.
Пламя окутало их.
Аэлла замерла, колотя крыльями воздух, а Энни застыла в седле. Ее доспехи почернели. От ее расплавившегося огнеупорного костюма струился густой дым.
Такого сильного залпа боевого огня вполне было достаточно, чтобы убить наездника. В таком случае не помогут ни доспехи, ни огнеупорный костюм.
От ужаса мне стало нехорошо.
– Энни! – крикнул я.
Эйфория от нашего всплеска эмоций быстро таяла. Пэллор по-прежнему был со мной, но его восторг утих, и теперь он стал ощущать мой парализующий ужас.
Аэла покачнулась под порывом ветра, и голова Энни бессильно свесилась набок.
Я из последних сил заставил себя думать. «Аэла. Взгляни на Аэлу».
Зрачки Аэлы по-прежнему были расширены, она хрипела от боли и ужаса. Так ведут себя драконы, чувствуя страдания своего наездника. А значит, наездник еще способен испытывать страдания.
Значит, Энни жива. Без сознания, но жива.
Меня охватило облегчение.
– Энни, очнись! Тебе надо открыть клапаны с охлаждающей жидкостью!
Но она не откликалась.
«Хорошо, тогда нам поскорее надо спуститься вниз», – подумал я и уже собрался направить Пэллора вниз.
Однако Аэла не последовала за нами, и, обернувшись, я увидел, что ее тоже сотрясают конвульсии. С ней происходило то же, что и с Пэллором.
Конечно. Если у одного из драконов во флоте загорается боевое пламя, это тут же передается по цепочке. И Аэла следующая.
Я по-прежнему ощущал Пэллора, как самого себя, и потому сразу почувствовал, как он воспринял перемены, происходившие с Аэлой. Словно взглянул на нее по-новому.
А затем, возможно, под влиянием Пэллора, я вдруг понял, что конвульсии и рвотные позывы Аэлы не только пугают и ее, и Пэллора, но и причиняют ей страдания. И тут я вспомнил, что в момент возгорания пламени самки драконов могут испытывать сильную боль.
Аэла мучилась от боли.
А Энни привязана к ней, словно тряпичная кукла, и не в силах пошевелиться и открыть клапаны с охлаждающей жидкостью, а до земли еще очень далеко. И пока Аэла силилась изрыгнуть пламя, мы теряли драгоценные мгновения, которые могли стоить Энни жизни.
Внезапно мне в голову пришла безумная идея.
Выхватив пристегнутый к ботинку кинжал, я перерезал ремни, удерживавшие мои ноги в стременах. Это была моя единственная страховка, и стоило мне сделать хоть одно неверное движение и не удержаться на Пэллоре, падение с огромной высоты закончилось бы для меня плачевно. Я глубоко вздохнул, чувствуя накатившее головокружение. Огромная высота, крошечные город, арена и Дворец внизу, о которых я задумывался лишь мимоходом, теперь обернулись реальной угрозой.
