Я знал, что Энни серьезный противник. Но главным моим противником был Дворцовый день и Джулия, дочь Кретона, которая ждала, что я изменю свое мнение.
Меня не беспокоил турнир на звание Первого Наездника.
Однако глупо было бы не тренироваться. В тот день, когда у нас выдалось свободное время, мы с Криссой прибыли в Орлиное Гнездо раньше Кора. Со дня Лицейского бала мы впервые остались наедине.
– Крисса, в ту ночь…
Крисса вскинула ладони, словно пытаясь отстраниться от меня, и натянуто улыбнулась.
– Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать.
Некоторое время мы смотрели друг на друга, а затем, к моему удивлению, Крисса склонила голову и робко рассмеялась. И я последовал ее примеру.
– Но это было чудесно.
Она неуверенно улыбнулась.
– Да.
Я хотел, чтобы на этом мы закрыли эту тему и больше никогда не возвращались к этому разговору. Но в то же время, когда мы сидели так близко друг к другу, ближе, чем обычно, я вдруг ощутил, что все у меня внутри сжалось. Недосказанность витала в воздухе.
– Простите за опоздание.
Кор приземлился на площадку. Он выпрыгнул из седла, отпустив Маурану в воздух порезвиться с Федрой и Пэллором, и уселся рядом со мной. Откашлявшись, Крисса достала календарь, в котором кружком был обведен день турнира. До него оставалось десять дней. А через неделю – Дворцовый день.
– Я принесла график, – сказала она. – Подумала, что это поможет нам составить план.
Только десять дней.
Десять дней на тренировки.
Небольшая отсрочка нападения новопитианцев.
А если не получится…
А если не получится, мы испытаем на себе всю мощь их ярости, и нам, безоружным, едва ли удастся им противостоять.
– Ли, что именно ты хочешь отработать? Мы можем составить план тренировок и заняться именно тем, что тебе больше всего необходимо.
Я медлил. Я знал недостатки многих своих противников, но у Энни, похоже, не было слабых мест, которые мне удалось бы использовать в своих целях.
Кор заговорил первым.
– Всплески эмоций. Говорят, Энни тренируется с Пауэром.
Это первая новость, которая потрясла меня с того момента, как сигнальные маяки зажглись в ночь Лицейского бала. Энни тренируется с Пауэром?
– И давно?
– Думаю, сразу после… после Голодного Валуна.
От моего внимания не укрылось, что Кор неохотно поделился этой информацией, а Крисса вдруг принялась внимательно разглядывать календарь, потирая лоб кончиками пальцев. Вся ее поза выражала скрытое осуждение, которым на меня повеяло, словно холодным дуновением ветра.
– Все было так ужасно? – спросил я, переводя взгляд с одного на другую. – Тогда, в арсенале.
Я уже знал ответ на свой вопрос, но втайне надеялся, что ошибаюсь. Однако все оказалось именно так, как я и предполагал. Кор прищурился, Крисса вскинула плечи. Затем она нехотя ответила:
– Я понимаю, почему ты тогда поступил именно так и оставил ее здесь. Но я также понимаю, что ей могло показаться, что ты отнесся к ней… пренебрежительно.
Казалось, словосочетание «Голодный Валун» послужило заголовком списка ошибок, которые я сумел совершить за одну-единственную ночь.
– В любом случае, – резко сказал Кор, нарушая тягостную тишину, нависшую над нами после этой новости, – мне кажется, что тебе тоже стоит попробовать попрактиковаться со всплесками?
Крисса закивала. Расправив плечи, словно стряхивая с себя неодобрение, она принялась оживленно постукивать ручкой по календарю.
– Кор прав. Возможно, это будет тебе на руку.
Я покачал головой.
– Я этим не занимаюсь.
Кор расстроенно замычал.
– Почему?… – спросила Крисса.
– Не люблю терять контроль над ситуацией.
Крисса обернулась и, вскинув бровь, взглянула на меня. Я покраснел.
Кор вглядывался в наши лица.
– Ладно, но в любом случае ты должен быть готов к нападениям, связанным с переливами эмоций. Мы можем составить список тренировок, связанных именно с ними.
– И не забывай о контактном бое, – добавил Кор и, толкнув меня в плечо, уперся кулаком мне в бок. – У вас драконы одной породы, поэтому он не станет нарушением правил.
И Крисса, и Кор принялись по очереди тренировать меня. Как командиры эскадронов, они обладали большим опытом проведения таких занятий и большое внимание уделяли интенсивности и ритмичности движений в воздухе. Я тут же вспотел, а от Пэллора, старавшегося изо всех сил, исходил жар, но мы оба так увлеклись, что не заметили, как прошел час. Тренируясь с друзьями, я почти забыл о Голодном Валуне, о Джулии и о своих ошибках. И о тех ошибках, которые еще мог совершить.
После тренировки я отпустил Пэллора и отправился в пещеру небесных рыб, к гнезду Федры. Крисса чистила своего дракона, золотистые волосы девушки, выбившиеся из растрепавшейся косы, потемнели от пота.
– Я просто хотел сказать. Мне не следовало…
Слова «мне не следовало», слетевшие с моего языка, были признанием вины перед Энни. Я произнес их, чувствуя скрытое неодобрение Криссы, но за ними скрывалось и нечто большее.
Мне не следовало целовать Криссу на дворцовом крепостном валу только ради того, чтобы забыть о своем одиночестве. Хотя она была очень хорошенькой, забавной и проявляла ко мне явный интерес…
Но самое страшное, в чем я не посмел бы ей признаться и при мысли о чем у меня темнело перед глазами, – мне не следовало разрешать Холмсу отменить воздушные патрули в ночь Лицейского бала.
Крисса умолкла, глядя на меня. Со щетки, которой она терла Федру, капала грязная мыльная вода, ручейками сбегая по жемчужной чешуе. Она не стала спрашивать, что я имел в виду, и не попыталась начать спор.
– Да. Тебе не следовало этого делать.
И в этот момент я ощутил облегчение и смог наконец вздохнуть свободно.
Крисса бросила щетку в корзину и направилась ко мне. Мы стояли так близко, что я сразу вспомнил, каково это – целовать ее, перебирая пальцами пряди ее волос. У нее за спиной Федра издала вздох, похожий на мурлыканье, выгнула спину, раскинув крылья, и замерла. Словно каждая клеточка ее тела звенела от напряжения. Как и у Криссы, не сводившей с меня глаз.
У меня пересохло во рту, когда я понял язык движений Федры, а затем услышал тихий голос Криссы.
– Люди часто делают то, чего не следовало бы. Совершают ошибки. Ты ошибаешься. И я тоже.
Полчаса спустя, все еще разгоряченный после разговора с Криссой, я вошел в мужскую уборную и застал там Кора, медленно смывавшего пепел с шеи над тазиком с водой. Его ореховые глаза уперлись в мое отражение в зеркале.
