– Ненужная трата энергии.
– Господи, – сказал приезжий. – Что вы все обижаетесь?
– Послушайте, – сказал ученый. – Такое впечатление, что вы жили в пустыне, где не с кем было слова перемолвить. Неужели вам не приходит в голову, что мне просто не хочется разговаривать? Я устал после работы.
– Да, не с кем разговаривать, – сказал приезжий. – О том, о чем хочется, – не с кем. Вот и болтаю с кем попало.
Ученый посмотрел на него внимательно и поднялся.
– Мне надо идти… Срочно, – сказал он. – Я бы хотел вас еще застать. Вы здесь посидите?
– Да… Может быть, – сказал приезжий.
Возьми с собой портрет
…Шум толпы возле картины в огромном зале.
Изображена «плохая война», как говорят итальянцы. Опять мчится конница по нивам… Опять артиллерийский дым смешивает с пылью хриплая пехота… Воздух полон стрел… А под ногами конницы в пыли – скрежет, человеческий визг и лязг ножей, которые вспарывают доспехи, как устриц…
«Битву при Ангиари» – картон во всю стену выставил Леонардо да Винчи в зале Совета во Флоренции. Толпятся возмущенные и восхищенные.
Гонфалоньер Флоренции Содерини стоит, положив руку на бедро, и с гневом смотрит на эту чудовищную картину. Но не смотрит на нее Леонардо, и, не замечая ничего, заглядывает в лицо Содерини, и страстно говорит ему о своем проекте канала, и разворачивает чертежи.
– Тут указано расстояние между главными городами, который пересечет канал, – говорит Леонардо. – А здесь стоимость земляных работ. А вот здесь искусная ирригационная система. Она заставит воду орошать поля. Прато, Пистойя, Пиза и Флоренция выиграют ежегодно по двести тысяч золотых дукатов! Кто захочет – может получить сокровище за акр земли…
– Нет, – говорит Содерини, почти не разжимая рта, и идет к двери.
Наступает тишина, и в этой тишине слышен только стук шагов уходящего Содерини.
И в этой тишине слышно, как на улице детский голос произносит:
– Мама!
Содерини идет не останавливаясь, и в толпе купеческой сволочи раздается хихиканье. Это хихикнул Джиокондо.
Но Леонардо, бледный, идет за Содерини и слышит, как детский голос просит есть, и видит, как нищая мать зарывает в землю чужую еду…
– Стой! – говорит Леонардо, и Содерини останавливается.
Тогда Леонардо без сил, без слов показывает ему большой рисунок канала. Потом начинает швырять на пол перед ним бесценные рисунки свои, но Содерини даже не смотрит.
– Нет, – говорит Содерини. – Не позволю. Я устал от тебя, Леонардо… От твоих выдумок. Твои безумные фантазии только сеют волнения среди черни…
– Синьор мой, людям нужно есть… – говорит Леонардо, задыхаясь. – Еды должно быть столько, чтобы о ней не думать… Чтобы на всех хватило, нужны каналы, машины и знания. И тогда беда не будет кружить над городом.
– Просто ушам своим не верю… Ведь ты уже не молод, – сказал Содерини удивленно. – Старый человек, а тешишься ребяческими мечтами… Господи, еще один маньяк, желающий улучшить мир… Как все это старо! Просто ты боишься крови, Леонардо!.. В нашей жизни нужно быть героем, – сказал Содерини.
И тогда Леонардо пришел в себя. И рот у него стал такой, каким он его нарисует в Виндзорском портрете, – сжатый и презрительный.
– Скоро не останется людей в Италии, – сказал он. – Останутся одни герои… Правда, от этого погибнет Италия, но стоит ли говорить о таких пустяках… Героям всюду тесно, они все время сражаются, дьявол их забери… Один другого рубит пополам и этим делает двоих. Они размножаются делением, как поганки… Это я изобразил в своей картине.
– Молчи! – топнул ногой Содерини. – Вместо того чтобы поднять дух людей, ты нас смутил кровавым видением…
– Что такое ваша битва с пизанцами? – сказал Леонардо. – Два соседа, живущие через реку, насмерть дерутся на мосту…
– Ты стал бесполезен, Леонардо, – сказал Содерини. – Кто ты и что ты? Подумай, ученики твои бездарны… Картин твоих ничтожно мало, да и те на глазах ветшают… Машин твоих не видел почти никто – так, слухи одни… Ты даром прожил жизнь, Леонардо… Ведь ты старик, стыдись, ты бесполезен, – сказал Содерини с презрением.
И Леонардо ответил:
– Пара коней влечет телегу жизни… И каждый тянет в свою сторону… Телега делает зигзаги в поле… Я все старался направить бег коней прямо по дороге.
И Леонардо вышел.
…Лошади тихо скачут по мягкой траве в запахе мяты и укропа, который тянется со сжатых полей.
Садится солнце.
Кричат ласточки.
И колокола возвещают своим звоном прощание с Леонардо.
…Вот Леонардо сидит в саду Джиоконды, и перед ним портрет, лучше которого не бывает.
Джиоконда смотрит на Леонардо не отрываясь, и не отрываясь смотрят на него нянька Анита, ученики – Зороастро и Мельци.
– Проклятая война, – говорит Леонардо. – Она съедала все мои усилия. Все мои лучшие деянья… Правители и князья дерутся, как пауки в банке. Наемные войска бесчинствуют по стране… Надвигаются орды испанцев, и бороться с ними некому. Я уезжаю искать правителя, который бы объединил страну. Сегодня едем…
И тогда поднялась Джиоконда и сказала быстро и звонко:
– Не уезжайте. – И замолчала, и все оглянулись на нее, и тогда она заговорила, и пятна выступили у нее на щеках.
– Нет, этого не может быть… Как же это так вдруг? А мой портрет? Вы же его не окончили, Леонардо… Это преступление перед искусством.
– Искусство! – сказал Леонардо. – Искусство в том, чтобы приносить пользу! И так я поступал всю жизнь как умел. Скорей… Скорей… – сказал он, собираясь.
– Не уезжай, любимый… – тихо и отчаянно сказала Джиоконда.
И стало совсем тихо, и все перестали шевелиться, и Леонардо повернул к ней бледное лицо:
– Что вы… сейчас сказали… Мона Лиза?..
– Любимый мой… – сказала Джиоконда ясным голосом. – Как сладко говорить «любимый»…
– Что ты говоришь, безумная! – крикнула ей нянька Анита. – При людях!
– Ну вот, теперь ты знаешь, – торжествующе сказала Джиоконда. – Пусть! Все равно… Я столько времени молчала… Да, я люблю тебя… ты мой! Ты никуда теперь не уедешь!..
– Что она говорит?! Что говорит… Опомнись… ты замужем, – в страхе сказала Анита.
– Мой муж, – с презрением сказала Джиоконда. – Он меня получил за долги, когда разорился отец… Но душу за долги не получают… А я ее тебе отдала, Леонардо… Ты не посмеешь отказаться…
– Я! – воскликнул Леонардо, глядя на Джиоконду в горе и счастье. – Мне отказаться от такого дара?! Еще до встречи с тобою я тебя любил – при встрече только припомнил! Что же мне мешало сказать тебе это? О мадонна! Неужели этот мул, что купил тебя, как мешок овса?! Я угадал, что встречу тебя, – не угадал только, как это случится…
