– Ты уверен, что Ландеха благонадежен? Его интервью было… – Король поморщился.
– Словами экзальтированного идиота, – продолжил за королем Альгредо.
– Граф Ландеха под наблюдением, – ответил на королевский вопрос Бертран. – Капитан Герашан уже об этом позаботился.
– Кстати, я бы рекомендовал одну из дочерей графа взять в свиту принцессы. – Альгредо перевел взгляд на Шуалейду. – Это в случае прогрессирующего идиотизма поможет графу держаться в рамках.
Король только покачал головой, явно сомневаясь, может ли хоть что-то удержать человека от идиотизма.
– Что ж, шера Ландеха ничем не хуже всех тех, кто сейчас называется моими фрейлинами, – отозвалась Шу.
– Неужели все так плохо, дочь моя?
– Не то чтобы плохо… – Шу отвела глаза, не желая ныть. – Я просто не привыкла.
– Думаю, по крайней мере одна из будущих фрейлин тебя порадует. Урмано, хватит твоей дочери отсиживаться дома.
Альгредо не выглядел обрадованным такой честью, и Шуалейда его очень понимала: нормальной юной шере, озабоченной поисками жениха и нарядами, рядом с сумрачной колдуньей не слишком-то весело. Но с другой стороны, шера Альгредо хотя бы не станет интриговать против Шу, докладываться Ристане и встревать в заговоры. Должен же быть рядом хоть кто-то, кому можно доверять. В пределах разумного, само собой.
– Уверена, мы найдем общий язык, – кивнула Шу. – Разумеется, если шера Альгредо сама пожелает стать моей фрейлиной.
– Я представлю вашему высочеству свою дочь на Весеннем балу, если не возражаете. Она несколько младше остальных ваших дам, ей еще нет четырнадцати.
– Право, это совершенно неважно, – махнул рукой король. – Таис – чудесная милая девочка. Урмано, наши дети непременно подружатся!
– Конечно, отец. – Шу постаралась сказать это спокойно и уверенно, хотя уверенности вовсе не ощущала.
Сам Альгредо ей нравился как минимум смелостью и честностью. И своим отношением к королю – тоже. Возможно, снять перед встречей ментальные амулеты было хитрым планом, но Шу предпочитала не лезть в дебри паранойи. Она просто считала его эмоции и кое-какие поверхностные мысли, включая опасение за Таис и… ой, вот это неожиданность! Что за предсказания Светлейшего? Откуда? Полковник Дюбрайн сказал, надо же… Значит, брак Кая и Таис, вот почему отец настаивает на новой фрейлине. Ему понравилась идея. А Каю, получается, пока не говорят. Что ж, логично. Кай – упрямец, каких поискать. И упаси Светлая, чтобы ему показалось, что его к чему-то принуждают.
Кое-какие еще образы из сознания Альгредо она отложила на потом. Обдумать на досуге. Пока же ей было достаточно уверенности в том, что герцог ставит благополучие короля и его наследника выше собственного и скорее умрет, чем предаст друга.
Пока Шу отвлеклась на размышления о Кае и Таис, отец, кажется, о чем-то Кая спросил. Вроде бы о комнатах. По крайней мере, брат уже делился восторгами со всей своей детской непосредственностью.
– А ты довольна ли, Шуалейда? – спросил отец ее.
Шу очень хотелось сказать правду о проделках Ристаны и Бастерхази, но волновать отца такой ерундой – категорически нельзя. Категорически! Поэтому Шу постаралась улыбнуться как можно непринужденнее.
– Из окон прекрасный вид, отец.
– Что-то не так, девочка моя? – забеспокоился король. – Может быть, тебе не по вкусу мебель или фрески?
– О, мебель и фрески произвели на меня неизгладимое впечатление, – сказала она чистую правду. – Но если вы позволите, я хочу другие покои. Тут… – Шу замялась, пытаясь придумать нейтральную отговорку. – Тут…
Отец не дал ей закончить. Он погрустнел, сгорбился и вздохнул:
– Я понимаю, девочка моя. Прости, как же я сразу не подумал, что тебе будет нелегко жить там, где… твоя мать…
Он даже не смог произнести вслух «умерла», а Шуалейду окатило такой волной тоски и одиночества, что она вздрогнула.
– Не беспокойтесь, отец, я понимаю, вы хотели порадовать меня. Просто я займу другие покои, хорошо?
– Конечно, девочка моя. Бертран, распорядись, пусть барон Уго подыщет что-нибудь удобное и достойное моей дочери.
– Будет исполнено, ваше величество.
– О, не стоит беспокоить любезного барона, отец. Я уже выбрала себе другие комнаты. Правда, там потребуются некоторые переделки… наверное… – совсем тихо и скромно закончила она.
– Конечно. Занимай любые покои, которые тебе понравятся. Распоряжайся как хочешь, это же твой дом! Все счета пусть присылают казначею.
– Благодарю вас, отец! – просияла Шу, мысленно попросив прощения у Светлой за умолчание. Ведь умолчание – не ложь, а волновать отца совсем-совсем не нужно. – И счета за платья тоже?
– Разумеется. На твое содержание положено пять тысяч золотых в год. Надеюсь, этого хватит на девичьи капризы?
– Конечно, – неуверенно ответила Шу.
Она понятия не имела, сколько это – пять тысяч империалов. Единственная ее крупная покупка обошлась ей всего в пять, и то было очень давно и не в магазине. В общем, неважно. Она разберется потом.
– На счету вашего высочества в Первом Гномьем банке около пятидесяти тысяч, – уточнил Альгредо. – Как только пожелаете, отчеты управляющего будут предоставлены в распоряжение вашего высочества.
– Драгоценности матери тоже твои, Шуалейда, – опередил ее просьбу отец. – Они хранятся у меня… – Он замялся, и на Шу опять дохнуло тоской по ушедшей возлюбленной. – Ты можешь брать их, когда пожелаешь. А это тебе к балу.
Отец протянул обитую бархатом коробочку. Шу сдержала нервный смех: цвета коробочка была нежно-розового, самого модного в этом сезоне. Как наряды юных шер Ландеха и еще нескольких десятков юных шер, включая ее собственных фрейлин. А внутри наверняка жемчуга, как и подобает невинной юной шере.
– Какие чудесные жемчуга! – восторженно ахнула она, доставая ожерелье и серьги. – Спасибо, отец! Я непременно закажу подходящее к ним платье. А на бал можно мне мамины сапфиры? Вот эти, в белом золоте. – Шу кивнула на висящий над столом портрет матери: юной, красивой, счастливой.
– Сапфиры с розовым? – удивился король.
– Видите ли, отец, то платье мне не подходит. – Что за розовое платье имел в виду отец, она понятия не имела, но догадывалась, что именно на него Бален советовала не смотреть. – На бал я надену другое, к нему как раз отлично подойдут сапфиры. Вам понравится, обещаю.
Отец покачал головой и взглянул на портрет королевы. Удивление, гордость, страх и радость мешались в его ауре. Дочь так походила на мать и на него самого! И снова его тоска по жене окатила Шу: боги, как же не вовремя вы забрали мою Зефриду!
– Когда же ваше высочество успели заказать новые платья? – усмехнулся Альгредо, отвлекая короля от печальных мыслей. – Найти портниху перед самым балом, не выходя из дворца – подвиг, достойный великих магистров.
