– Закончу – приду, – рявкнул на него Дайм, ставя ментальный блок: невозможно работать в такой обстановке!
Толстяк отшатнулся и затрясся, но из комнаты не вышел. Но хоть заткнулся и больше не жужжал.
Без жужжания Дайм наскоро залатал разорванное, подпитал истощившееся и проклял жлоба-султана. Это все надо было приводить в чувство еще сто лет назад, а лучше – двести! Но виноват все равно Бастерхази. Из-за него Дайм провалит переговоры и хорошо, если не обвалит дворец. Хиссово отродье!
В личные покои султана он пожаловал через полчаса, по дороге измышляя сто тринадцатый, самый медленный и мучительный способ казни Бастерхази. К примеру, похоронить его заживо под развалинами этого дворца и заставить тысячу лет выслушивать витиеватые стенания султана и его лизоблюдов, а заодно вместе с толстяком каждую минуту переживать очередную мучительную и позорную смерть. И откуда берутся такие трусы!
Трусливый толстяк и десяток кшиасов держались сильно позади. Вид Дайма лезть ближе не располагал: взъерошенный, злобный, весь в статической энергии – бездарные видят ее как цветные искры и разряды. А плевать. Он уже нарушил весь этикет и протокол, который только было возможно, и растоптал хрупкое, дери его во все дырки, доверие султана.
Сам султан расхаживал по комнате, нервно взмахивая кривой саблей. Совет в полном составе лежал ниц, один из советников – в луже крови и без головы, она валялась в полудюжине локтей от тела и пялилась в потолок вытаращенными глазами.
– Вы желали меня видеть, – начхав и на протокол, и на саблю в руках султана, с порога рявкнул Дайм.
Не то чтобы он хотел именно рявкнуть, но иначе не получалось. Магия бурлила, по-прежнему грозя снести в Ургаш систему безопасности, а с ней весь дворец, и удерживать ее получалось с большим трудом и только на волне злости. Сейчас чуть упусти контроль, и будет вам еще одна аномалия. Имени Бастерхази. А из нервного султана и его советников получатся отличные умертвия или еще какая дрянь.
Султан резко обернулся к Дайму, сабля хищно свистнула… и султан отступил на шаг, а саблю попытался спрятать за спину. Глаза он вытаращил примерно так же, как валяющаяся на полу голова. От него резко завоняло страхом и обидой: ни советники, ни кшиасы, ни потеющий и трясущийся молочный брат не спешили встать между ним и ужасным колдуном. А ведь этот имперец казался полным мямлей! Три месяца терпел, и султан был уверен – и дальше будет покорно развлекать его ради договора, который султан и не собирался подписывать. И вдруг – такое! Да он похож на самого Мертвого, восставшего из могилы! Почему никто не предупредил султана, что этот светлый шер – сумасшедший?! Почему никто не сказал, что нельзя его злить, что он может разнести весь дворец?! Кругом сволочи и предатели! Всех казнить!..
Дайм рассмеялся бы, если мог.
– Э… возлюбленный брат мой… – стараясь не дрожать голосом, начал султан.
При слове «брат» он почему-то вспомнил о собственном младшем брате, удавленном по его приказу. Как вовремя он избавился от этого кошмара! Упаси Светла, из мальчишки выросло бы вот такое, как этот… этот… имперский палач! Почему, почему он вдруг разозлился? И как он сумел сломать неприступную крепость, цитадель и оплот!.. Тысячу лет султанский дворец стоял, как жемчужина несверленая, и тысячу лет должен был стоять, никто не мог… а этот – взял и поломал! И теперь сволочи, предатели, мерзавцы грабят сокровищницу, всех казнить, всех!.. Но как? Почему? Наверное, не стоило показывать имперцу казнь заговорщиков, он как-то неправильно понял… Кругом предатели, ведь ни одна сволочь не предупредила…
Взгляд султана метнулся к обезглавленному советнику, который посмел сказать, что императорский посол не испугается гнева султана.
– А ведь он был прав, – смеяться Дайму уже не хотелось, таким смрадом несло от мыслей султана. – Зря вы его так, сиятельный. Лучше б удавили, вы же не любите крови.
Султан вздрогнул, в панике потянулся щупать цацки на тюрбане, нашел их на месте и недоуменно воззрился на Дайма. Ведь все ментальные амулеты на месте! Самые лучшие, самые дорогие, придворный маг клялся – их не взломает и сам Конвент…
– Мошенник ваш придворный маг, – прокомментировал Дайм. – Жалкая третья категория, а эти побрякушки не стоят и гроша. Вы меня позвали полюбоваться или сказать что-нибудь дельное?
– Вы… ты… что ты сделал с моей сокровищницей? А мой гарем!.. А подвалы?! Ты ответишь! Да я… стража, взять его! Содрать с него кожу!..
– Бросьте ножик, сиятельный, порежетесь, – поморщился Дайм, взмахом руки приказывая сходящим с ума от ужаса кшиасам и советникам покинуть комнаты. Всем, кроме придворного мага, им оказался коленопреклоненный и трясущийся старик в дальнем углу.
Советники и охрана послушались, даже не понимая, кого именно слушаются.
А Дайму слегка полегчало – от их ужаса его тошнило не меньше, чем от воплей султана. Мерзость. И ведь казался почти приличным человеком – если не присматриваться и не слушать его мыслей. Тьфу, дрянь-то какая!
Само собой, ножика султан не бросил – и, размахивая им, порезал себе щеку и отсек кусок бороды. Слегка порезался, но завизжал, как резаный кабанчик.
– Ты… убирайся! Предатель! Изменник! Ты изменил императору! Оскорбил меня! Вы все покусились на меня!.. – И снова окровавленной саблей вжик-вжик, едва не снеся себе голову.
– Замри, – приказал Дайм и выбил у него из рук саблю; султан задрожал, но сдвинуться с места не смог. – Я с удовольствием уберусь из Сашмира прямо сейчас, ты мне надоел хуже твоих бесконечных шербетов и нытья о бедности.
– Да, убирайся! Немедленно убирайся!.. И передай императору, что по твоей милости я объявляю ему войну!
– С удовольствием уберусь. Надеюсь, наследник не во дворце?
– При чем тут?.. – Султан принялся судорожно перебирать своих живых сыновей: кто, кто из них мог предать, сговориться с имперцем? Нельзя было оставлять старшего в живых, он – изменник, он только и мечтает свергнуть отца и занять его трон!
– При том, что как только я уеду, вся эта красота рухнет. Когда Пхутра в последний раз питали энергокристалл, лет триста назад? Надо же быть настолько жадными!
– Дворец Пхутра вечен! Не тебе, жалкий имперский пес, угрожать! С тебя сдерут кожу и натянут на барабан! Твои глаза вы…
– Заткнись, – отмахнулся Дайм и поманил придворного мага. – Наследник такой же кровожадный идиот?
– Нет, светлый шер. – Старик с опаской покосился на вращающего глазами и беззвучно открывающего рот султана. – Его высочество разумен, осторожен и желает дружить с империей.
– Он во дворце?
– Да, светлый шер. Привести его?
– Покажи мне его.
Старик тяжело сглотнул и очень ясно представил себе султанского наследника: юношу лет двадцати, смуглого и горбоносого, со слабым огненным даром. Темным даром.
Дайма тряхнуло. Чем-то этот птенец напомнил Бастерхази – не только темным огнем, но и пронзительным взглядом черных глаз, гордой посадкой головы. Родня? Да нет, вряд ли, у Бастерхази нет родни в Сашмире. Кажется.
